Ген свободы
Шрифт:
Разумеется, я видела «Прогресс» снизу и еще тогда подумала, что он должен быть очень велик. Но теперь его размеры привели меня в состояние немого ступора.
И вот эту махину создали лишь для того, чтобы перевозить на дальние расстояния семьдесят-восемьдесят человек?! Неудивительно, что энтузиастам дирижаблей не удалось добиться их процветания — такое соотношение размеров и грузоподъемности казалось совершенно неэкономичным, даже аэротакси должны быть выгоднее!
Но об этом я подумала потом. В первую секунду мною владело только восхищение человеческим гением, который поднял на высоту всю эту махину из дюралюминия и полотна,
— Анна, понимаю ваши чувства, — проговорил Мурчалов из сумки у меня в руках. — Да, впечатляет. Но давайте же поторопимся, тут довольно прохладно.
Наружу торчала только голова шефа, однако ветром вокруг нее раздуло пушистый воротник, огромный, словно жабо на средневековых гравюрах.
Я решительно двинулась к сходням — откидной лесенке, которую спустили с борта дирижабля на край площадки, где в ограждении были устроены воротца или, скорее, калитка.
У калитки снова дежурили два стюарда. Эти были одеты не как швейцары, а в незнакомую мне сине-золотую форму полувоенного вида — должно быть, кители «Ния Хоризонтер».
— Сударыне требуется помощь? — спросил один из них с легким юландским акцентом.
Я тут же вспомнила Лейфссона; но еще не хватало из-за одного преступника вздрагивать каждый раз, когда слышишь акцент!
— Да, пожалуйста, — ответила я с благодарностью.
Не то чтобы я не доверяла своей ловкости, но все же на руках у меня был шеф; и мне предстояло ступить на первую ступеньку лесенки, качающейся над многими метрами пустоты! Если вдруг закружится голова, лететь мне высоко и долго — костей потом не соберут.
Однако перила, несмотря на их легкость и ажурность, оказались очень прочными. Сходни совсем не шатались подо мной, высота не чувствовалось. К тому же, требовалось подняться всего на пять или шесть ступенек, прежде чем вокруг тебя оказывался корпус дирижабля, который сейчас мне казался надежным, словно скала в океане — даром что это всего лишь металлизированное полотно!
Но на третьей ступеньке я не удержалась и глянула вниз через перила, хотя говорила себе ни в коем случае этого не делать.
И… не испугалась. Да, высоко. Да, падать, в случае чего, будет долго и страшно. Но ведь и удара я точно не почувствую — превращусь в лепешку прежде, чем мой разум успеет распознать боль! Зато до чего красиво выглядели подо мной алые габаритные огни на третьей башне, словно бы покачивающиеся в сумерках над геометрически выверенной территорией всего промышленного комплекса!
Я бы задержалась на ступеньках подольше, но мне пришло в голову, что из самого дирижабля должен открываться вид еще лучше — там есть панорамные окна, если верить газетам! — да и на недовольство шефа напрашиваться не хотелось. Так что я быстро преодолела последние ступени, и мы оказались в таком роскошном коридоре, который я никак не ожидала увидеть на воздушном судне, где, если верить журналу, ради облегчения веса приходится экономить на всем подряд, на декоре в первую очередь!
Мне казалось, что обстановка внутри «Прогресса» будет самой что ни на есть утилитарной: повсюду тот же дюралюминий, минимум внутренних перегородок; может быть, будет виден сам каркас внутреннего баллона. Ничего подобного!
Прежде всего меня поразила обшивка стен: мягкое полированное дерево. Благодаря изящным светильникам, размещенным через равные промежутки, каждая панель словно светилась. Во-вторых, покрытие пола:
Из первого коридора мы попали в другой, гораздо шире. Здесь по правую руку я увидела широкие скошенные к полу окна, под которыми также подмигивала огоньками территория производственного центра. Но теперь, когда туша дирижабля не загораживала обзор, видно действительно было гораздо дальше — почти до самой Неперехожей! В сумерках трудно было сказать, но мне показалось, что я различаю блестящие воды реки на горизонте.
На противоположной стене висели темно-синие бархатные портьеры, скрывавшие дверные проемы. Из-за них слышался легкий гул непринужденной беседы, а за некоторыми шторами — раздернутыми и подвязанными шелковыми лентами — виднелся обширный обеденный зал, так же богато отделанный, с покрытыми скатертями столами и дорогой посудой.
В зале уже собирались гости: видимо, не только мы с шефом оказались достаточно любопытны, чтобы прийти вовремя, а не задерживаться на полчаса, как то диктуют правила хорошего тона!
Только я пожалела, что шеф наверняка не захочет задержаться подольше в панорамном коридоре, прежде чем идти в салон (или столовую), как увидела, что мы здесь оказались не одни. Смутно знакомый человек, одетый богато и по-деловому, как раз любовался панорамой Необходимска.
Он обернулся, и я узнала Никифора Терентьевича Орехова — молодого наследника Татьяны Афанасьевны, богатейшей предпринимательницы Необходимска. «Молодость», конечно, понятие относительное: господин Орехов был старше меня лет на десять или даже все пятнадцать и давно приходился своей матери почти равноправным партнером. Мы с ним уже сталкивались два раза: один раз он был свидетелем по делу об убийстве инженера Стряпухина, другой раз помог нам схватить Таинственного таксиста, одолжив свой личный аэромобиль — и выступив пилотом.
После этого он прислал мне в знак признания моих заслуг в этом деле роскошный букет цветов — среди зимы! Однако больше мы не виделись.
Заметив нас, Орехов просиял.
— Василий Васильевич! Анна Владимировна! Премного рад встрече.
— Аналогично, — мурлыкнул шеф. — Надо полагать, вы тоже получили приглашение на прием? «Ния хоризонтер» работают серьезно! Действительно собрали весь цвет Необходимска.
— О да, — кивнул Орехов. — Но в моем случае дело обстоит несколько иначе. Видите ли, я веду переговоры о покупке этого дирижабля… Точнее сказать, доли в перевозках.
Надо же! А я думала, Ореховы гораздо консервативнее… Впрочем, если я верно припоминаю, как раз во время расследования дела Стряпухина Орехов говорил мне, что их кумпанство планирует пробовать новые направления развития.
— Вы и в самом деле большой энтузиаст воздухоплавания, Никифор Терентьевич, — улыбнулась я.
— Что поделать! Виновен! — улыбнувшись в соломенные усы, он развел руками в ответ. — Но дело не только в моей юношеской страсти. Видите ли, я ожидаю, что грузовые перевозки по воздуху — пассажирские тоже, но грузовые представляются мне более выгодными — еще станут золотым дном. Что бы там ни говорили маловеры.