Ген свободы
Шрифт:
— Какая помощь нужна от меня сейчас? — спросил он, немедленно вычленив главное.
— Мне нужно, чтобы вы отправились со мной к Горбановской, — сказала я. — Шеф подозревает, что генмоды, которых подготовил Вельяминов, устроят в городе беспорядки. И только она сможет их остановить.
Я старалась говорить уверенно, но этому отнюдь не помогало то, что шеф так и не объяснил мне, каким образом бывшая пиратка способна это сделать!
— А, ну да, конечно, — кивнул Орехов. — Ассоциация Храбрецов. Полетели немедленно.
Он
— Прямо так и полетите? — спросила я, имея в виду его рабочий комбинезон. Тут же я устыдилась своих слов: последнее дело — обращать внимание на одежду собеседника! Мадам Штерн устроила бы мне строгий выговор.
Орехов неожиданно широко улыбнулся.
— Прямо так. Ирина Ахмедовна не придает большого значения внешнему лоску.
Это он о женщине, которая с ног до головы обвешивается блестящими побрякушками? Воистину, вечер становится все интереснее и интереснее!
Но я только кивнула и, опершись на предложенную Ореховым руку, шагнула на платформу его аэромобиля.
Глава 23
Поступь прогресса — 9
Горбановская по-прежнему жила в собственном доходном доме под куполом Аметистового конца. Я не ожидала, что нам удастся влететь туда на аэромобиле, но Орехов и не подумал приземляться на специально отведенной стоянке перед ажурной конструкцией из стекла и металла. Вместо этого он начал облет купола, держась, на мой взгляд, слишком близко к его боку. Слишком уж четко было видно наше отражение в треугольных стеклянных сегментах!
Я заметила, что из-за теплой погоды часть секций уже была открыта, но ведь аэротакси все равно нельзя через них пролетать! Хотя бы потому, что под куполом аэротакси запрещены полностью — там труднее маневрировать, ничего не стоит врезаться в препятствие и повредить аппарат.
Орехов, однако, нимало не сомневаясь, провел аэромобиль через одну из открытых секций.
— Нельзя так делать! — ахнула я с запозданием: мне до последнего не верилось, что миллионщик на это пойдет.
Орехов обернулся ко мне, широко и заразительно улыбаясь.
— Заплачу штраф, — сказал он с неожиданным для него легкомыслием. — Вы же сами говорили: надо спешить!
Тут я заметила, что благодаря его маневру мы оказались прямо над особняком Горбановской. Вообще-то я никогда не видела ее дом сверху, но не сомневалась, что флюгер в виде кораблика (не нужный под куполом большую часть года) и поднятый на флагштоке красный флаг, диагонально пересеченный рваной белой полосой, не могли принадлежать никому другому.
Аэромобиль опустился прямо посередине квадратного центрального двора, окруженного со всех сторон галереей особняка. К нам уже бежало несколько слуг, в том числе тот самый дворецкий с бакенбардами, который в прошлом году заставил меня особенно остро чувствовать свою неадекватность.
Однако
— Добрый вечер, Никифор Терентьевич, — поздоровался он совершенно невозмутимым тоном. — Полагаю, вы прибыли к Ирине Ахмедовне по срочному делу?
— Вы совершенно правы, — проговорил Орехов тем же вежливым тоном, легко выбираясь из аэромобиля, пока я сражалась с ремнями безопасности. — Нам необходимо переговорить с нею по неотложному делу.
— Тогда позвольте провести вас…
Но проводить нас никуда не требовалось: Горбановская появилась во дворе сама.
На сей раз она была одета в широкие мужские шаровары, подпоясанные кушаком, и просторную рубаху. Вместо тюрбана ее волосы — неожиданно короткие и стянутые в хвостик на затылке — подхватывала простая полотняная повязка. В опущенной руке Горбановская держала короткую сильно изогнутую саблю, и что-то в ее захвате не дало мне усомниться: Ирине Ахмедовне приходилось пускать эту саблю в ход в настоящей схватке.
— Что случилось? — требовательно спросила она своим трубным басом. — В городе мятеж?
— Вы выбрали потрясающе точную формулировку, — Орехов вежливо ей поклонился. — Но, если не возражаете, о подробностях стоит поговорить в вашем кабинете. Это ведь доходный дом, и квартиры некоторых жильцов выходят окнами во двор?
Горбановская фыркнула.
— Большая часть жильцов из Ассоциации Храбрецов. Если вы пришли за тем, о чем я думаю, им все равно придется рассказать.
— И все же, — не уступал Орехов.
— Как хотите, — она прокрутила саблю в руке. — Но вы сорвали мне вечернюю тренировку, так что от души надеюсь, что ваша история того стоит!
Кабинет Горбановской выглядел ровно так, как, в моем представлении, должен был выглядеть кабинет капитана дальнего плавания. Здесь были и штурвал на стене, и бинокль у окна, и даже секстант на полке! Мебель же стояла тяжелая и основательная, похоже, что из мореного дуба. Я подозревала, что нечто менее монументальное Горбановскую бы не выдержало.
В этом кабинете Горбановская сразу изменилась: куда-то исчезли вся картинность и опереточность, без которых, казалось, невозможно ее представить. Она вдруг стала собранной, деловитой, движения сделались спокойными и размеренными. Сидя за своим огромным столом, обитым зеленым сукном — все равно что у шефа! — в роскошном кожаном кресле, она внимательно выслушала нас обоих. В основном, меня, Орехов только время от времени вставлял реплику-другую.
— Итак, — подвела Горбановская итог, — вы полагаете, что моя свояченица решила поднять в городе якобы мятеж генмодов, потом подавить его и под шумок захватить власть?