Генделев: Стихи. Проза. Поэтика. Текстология (сборник)

Генделев Михаил

IV

Зодиака зверинец прикормим с ладони:я родился под знаком Тельца,наканунедней брожения года-отца,когдатолько стонетот вожделения лона природы порода– далеко до июня —я родился под знаком Тельца.Я родился,когда вожделеет природаплодородья от медного рога самца.Все задолго до юлия-августа преторианской латуни,выдаваемой,словно металл благородный,за металл благородный.Ровнопо весусвинца.

V

Пережившая зиму рассада калек и калечек рассада,горбунов, инородцев и прочих растений при северном светея свидетельствую:времена распускаются самыхстрашныхваших соцветий.Пережившая зиму рассада калек и калечек, растениясеверной жизни!горбунов, инородцев рассада и прочих

растений ростцы,эта жимолость-живность,время душ ваших страшных цветений,время вашей пыльцы.

VI

…где зима моего лебядиного парканарастила на мертвую плоть площадей лебединуюзябкую кожу.ИИосифна белом прекрасном листе,как помарка —случайный прохожий.…в холода наши перья в каналы вмерзали.Я говорил:голосу не поместитьсяв теплом черепа зале —Яговорил:

VII

не латунь,но металл благородный вывозится в теплые страны.В горлах.Контрабанда.Всвязках гамм.Кто сказал,что высокая речь невозможного ныне чекана,что и в тундре оначистоган!ине стоит подарка,икаждомупо деньгам.…шел Иосифна белом стихе– словно ангел прокаркал —так естественно,что непохоже.В обугленном паркедрова отгоревших деревьев.Зима.Я описывал зиму,свернувшись,совсем как зародыш,в ее чреве.

VIII

…Телец еще был вверх ногами,он плавал в эфире.Рога его,будто бы мамонта бивни, или другого урода —дикари торговали ученым, добравшимся вброд до Сибири.(Впрочем,эта Земля еще плоская,как есть сама,паче,даже родившись,ее не застал я открытой…)Зима:

IX

…я описывал зиму.Но бросил.Написал «Разрушение сада».Сам был плод,в кожуру помещаясь.Быть может,как надо,ядовитым был плод,раз его не заметилИосифи корней не извлек.Боже мой, Боже!Как скользко идти ему, бедному, по льду.Рот любимой моей извивался от яда.Я учился, и я научилсятерпеть ее больдотого,что припомнил себя обитателем этого Сада:…яблокобыло в руке у любимой.Сметенные тени всех этихтоже бывших деревьев Эдемастояли,и снег в волосах их не таял.Вот как было зимою.Задолго до наших соцветий.Телец, словно падаль, лежал на боку в плоскогорьях Китая.

X

Упражненияв пении мимои есть пантомима.У любимой моей– яблоко —было в руке у любимой.Сердцевину ел змей.Я:мои расползлись насекомые ноты.Так стояла она средь одетых,чтоты…О, любовь моя, кто ты,если плод устыдился ладони твоей наготы?!Пантомима:свидетели – мимо.Все свидетели немы.Только слепой и поет.Тень плыла по лицу у любимой,когда я гляделся в нее!…За рамою зеркала стены.И,может статьсясмысл имеют ужимкив лобперед пустою стеной.Сумасшедший танцор,о танцор,сколько нас с ощущением темы для танцав голос пробуют, бедный,итянется, тянет за мной!Только мой мотылек скоро крылья распустит.Итогда– по порогам, и через порог! —такустами реки!Через дамбы,плотины– до устья! —к побережью!До уровня серого моря!…Ис красной строки.И танцует змея о любви.Вкуса не перепутать.Солоно на прокушенной с яблоком вместе губе —так находит поэзияв проклятых «словно», «так как» и «как будто» —умноженье себяи подобье себе.

XI

…как вода меж растений она прилегла,как вода,и прижалась спиноюк земле.А когда прекратились сердца– яблоко прокатилось по горлу —инадо мноювзошлаопененная мордаТельца!

XII

Очевидно —в вишневой крови моей переизбыток азота.Не ко времени цвестьзацвел тамариск.Ираскрытая кровь– сквозь бинты горизонта —сочится из раны зари.Лет моих временных прекращается повесть.Четвертичный период.Икривокириллицей

через страницу и за:уходите, Свидетель по делу Мадонны Марии.Вишневая кровь твоя.Каменный уголь в глазах.…мимо тянут повозку волы.По августейшей дорогеманером обычнымнаместникаколесница катится, кренясь.Безмятежно немые как бабы стоят изваяния бычьи,в плоть врастая землииземлей становясь.

XIII

Льет по стертым щекам. Ледниковое время.Свидетель!Утро. Рано. Россия.Каменноугольный сад.Синий, вечный огонь.Слушайте, уходите, Свидетель.От небес отмахнитесь: спасибо! —вашей тонкой рукою.Инебо посмотрит вдогон.

Стихи на случай. Дружеские послания. Шуточные стихотворения

Журнал

В полдневный жар супруги Воронели(На самом деле все у них как у людей),Разгорячась, на солнышке сидели,Ища друг дружке в голове идей,Поскольку мало есть идей хороших…– Журнал! – воскликнул Воронель.– Журнальчик! – радостно захлопала в ладошиИ заскакала непосредственно Нинель.И вышел номер. Проза – просто Мерас,Поэзия – с рук Дины Гарнизон.И драма – о несоответствии размеровДвух обаятельных, но эрогенных зон.Потом – дискуссия под руководством старших:«Йеш трепет или трепет больше эйн?» —О чем допрос неоднократно трепетавшихГерштейн Ларисы и Наташи Рубинштейн.Под рубрикой: «Русеют ли евреи?» —Орлов, Герасимов, б. Сидоров и К°.«Евреи с точки зренья архиерея» —Загоскин, Юрьев и отец Дудко.«Есть ли еврейство?» (круглый стол, закускиРешили есть, но – пропустив стакан,Три доктора-гурмана – д-р Агурский,Любошиц-доктор, Юлий Нудельман).Полемика: «Еврей – он друг террора?» —Похожая на слет военспецов:Пилот Э. Дымшиц, штурман – Дора,А бортрадист – геноссе Кузнецов.«Антисемит – антигерой антироманаС Н. Антигутиной». «Еврей ли Доберман?» —О чем два мнения. И оба – Нудельмана.И оба разделяет Нудельман.На сладкое – подол Каганской, сноваВоздернутый на девичьей красе:Эссе, в котором ни о ком другом ни слова,А все слова от автора эссе.О том же сообщение Бар-Селла.«Евреи в лагере» – М. Хейфец. «Сесть и встать» —Вайскопфа, коего б статья имелаУспех, когда б ее еще и прочитать…Опроверженье Бутмана: что будтоНе Бутман-Бутман, а Небутман он,И не позволит всяким там… Но подпись… Бутман.И в скобках – (Бутман. Копия в ООН).Потом «Замеченные опечатки» —Читайте вместо Воронеля – Нудельман,А вместо «Чаплины» читайте просто «Чаплин»,А вместо Богуславского – роман……Так вот, когда после солидной пьянкиЯ аргументы исчерпал до дна,Я взял журнал, прочел израильтянке:«Еще… еще…» – сказала мне она.[Февр. – март 1987]

Александру Вернику

Ладно!Так и скажичто лежишьна железом стелённой кровати.Здравствуй,Верник!нам житьсколько хочешь, покуда не хватитсколько надоибудемпотом —– ничегожизньне больше чем домна одного.Здравствуй, Верник!живемну и ладно – живем.Замечаем ли мы, что живьёмобаесли – вдвоеми давай допиватьнам на дне —– здравствуй!Ты себеа ямнебелой сталью застелим постелькрасным вином белым виноммы отметим с тобоючто нам выпало в мире одномэтом самоми с этойлюбовью.Здравствуй, Верник!и как это там у тебя —«лет на мокрой соломе…»Пью за то чтоб ты жилне за счастье твое —– а за то чтоб ты жив!ничего тебекроме.30. V. 1985, Иерусалим

Памяти Верника

Жил на свете Саша Верники дожил до сорокаэтодетиСаша Верникон дожил до сорокаот звонка и до звонкакак зэкасвои срока.Был примерник Саша Верниккак поэт и гражданинСаша Верникбыл соперникчесть мундира и штаниннолюбил и мотылькавасилькаи сын полка.Гражданин был Саша Верникипоэтомукругомнагражден был Саша Верникмузой перед очагомдым отвалит в облакавслед поэтисподтишка.Был пиита Саша Верникно дожил до сорока.Напои ты Саша Верникнаспосредством коньякаиботридцать семь покааваляем дурака.Хорошо что Саша Верникты дожил до сорокане дожил быСаша Верникбыло б жаль здоровякамы здоровый любим Верникдаже старый любим Верниквообще мы любим Верникно больной – совсем тоска.St. Jerusalem 2. IV. 1987