Генерал коммуны. Садыя
Шрифт:
Сергей удивленно спросил:
— А зачем ему, Егор Егорыч? Пусть школу кончает, а там видно будет. Летом же он — помощник отцу. Паренек хороший, ладный.
— Чудной вы, Сергей Павлович! — сказал Мартьянов, от обиды переходя на «вы». — Своего сына нет, вот и рассуждаете… Нет, я своему сыну не лиходей!
— Да при чем тут лиходей! Школу бросит и куда-то в ученики пойдет… Да зачем это нужно? Ведь ему там будет хуже. Глядишь, при чужих-то людях и пить научится.
Мартьянов сконфузился и мял в руке картуз. И только
Егору Егорычу, видимо, хотелось быть откровенным с Русаковым, и в тоже время он чего-то боялся.
— Знаете, Сергей Павлович, жизнь такая…
Сергей читал, что после войны население городов выросло в два с половиной, а то и в три раза, и все за счет сельских жителей… На все люди идут: на неудобства, на бесквартирье… В селе культуры, конечно, меньше, но ведь не так и пусто: и кино, и радио, и телевизоры… А лето? Не помнит Сергей, чтоб подростком скучал в Александровке!
— Зря вы, Егор Егорыч… Сейчас, наоборот, молодежь все больше и больше в селе остается, а вы парня в город толкаете. Давайте подумаем…
— Да что здесь думать, Сергей Павлович! — воскликнул, перестав смущаться, Мартьянов. — Давно обдумано все. Пусть уходит мой Валерка. Так-то! Паспорт получит… Работать можно и на производстве, на железной дороге… Везде лучше, чем здесь. А пить научится — так ведь если головы не будет, то и здесь научится. Человек — как птица, — продолжал взволнованно Мартьянов, — как подрос, так тесно в своем гнезде. Надо стремиться к большему, а прозевал, упустил жар-птицу — не твоя, значит, судьба, так и останешься неучем навечно.
После разговора с Егор Егорычем Русаков, идя по проулку, встретил Валерку. Тот перелезал через плетень соседского огорода.
— Ты чего по чужим огородам шныряешь? — строго спросил Русаков.
Валерка покраснел.
— Тетя Мотя попросила ей плетень поправить.
— А ты сначала поправил, а затем ломаешь?
— На Хопер я, купаться, а здесь путь короче.
Русакову пришли на память слова Валеркиного отца: «Прозевал, упустил жар-птицу — не твоя, значит, судьба, так и останешься навечно…» И он пытливо глядел на мальчишку. С виду Валерка худенький, чернявый, смотрит простодушно и открыто.
— Говорят, ты в город собираешься? — спросил Сергей.
— Не знаю. Как батя решит.
— Как батя? — удивился Сергей. — А у тебя головы своей нет?
— Есть. А мне что?
— А хочешь быть комбайнером? — вдруг спросил Русаков. — На самоходный посадим, новейшей конструкции дадим.
По лицу мальчишки пробежала ухмылка. Только уважение к дяде Сереже мешало
— Ну, так как? — повторил Сергей вопрос.
— Хочу. Да кто меня возьмет? — по-взрослому и недоверчиво вымолвил Валерка. — На комбайнера надо учиться.
— Надо, и мы тебя возьмем.
— Возьмете? Это хорошо, — неопределенно и опять недоверчиво отозвался мальчик. — Да отец-то не согласится.
— Почему же не согласится? Специальность — отличная. И тебе по душе.
Валерка кивнул и торопливо, видимо опаздывал на Хопер, где договорился встретиться с ребятами, побежал по проулку. Но отбежав метров десять, вдруг обернулся и крикнул:
— Дядя Сережа!
— Ну, что тебе?
— Я хочу… Я согласен. Смотрите же, не забудьте про то, что сказали.
— Хороший хлопец, — вслух подумал Сергей, проводив глазами подростка.
24
Попав вскоре после собрания в Александровский колхоз, Волнов не стал искать председателя и агронома, а прямым путем поехал к Остроухову.
Механик принял гостя радушно. Повел его к тракторам.
— Вот, Петр Степанович, положение с уборкой горячее, полевое сражение, можно сказать, а мы ухитряемся трактора на профилактику ставить… Хвастаюсь — уж извините!..
— Это здорово! А председатель не злобится? Они, председатели, всегдашние противники профилактики в это время.
— Чернышев — председатель понимающий. У нас ведь график разработан и правлением утвержден.
Остроухов скрыл недавнее утреннее происшествие; Чернышев, узнав, что механик поставил на техуход сразу несколько тракторов, завелся, как говорят трактористы, с полоборота.
— А кто мне будет зябь пахать? Немедленно в борозду!
— А график, Василий Иванович?
— Пошел ты со своим графиком…
Не таков Остроухов, чтобы из-за техухода ссориться с председателем. Он тут же приказал пустить к обеду трактора в борозду. Волнову же об утреннем наезде председателя и словечка не сказал.
— Председатель наши нужды понимает, Петр Степанович.
Механизаторы на него не в обиде — чуткий Василий Иванович, всегда сам все выслушает, запишет — и сделает… Агроному-то при нем вольготно: авторитет себе завоевывает на популярности председателя. На такой благодатной почве и всякий вырастет…
Волнов был согласен с Остроуховым. «С головою человек… И себе на уме, — подумал он о механике. — Если будет надо, вполне заменит Русакова».
Остроухов пригласил Волнова в избушку, угощал чаем, и они долго говорили. Вспомнив добрым словом МТС, оба пожалели, что в районе нет такой организации, о которой говорил на партсобрании Остроухов. Волнову нравились мысли механика, и он, посматривая на его отливающее желтизной заросшее лицо, все время ловил себя на мысли: «Хороший мужик, пьет вот только, но очень даже нужный мне…»