Генератор Кошмаров

Шторм Максим

Улыбнувшись, Алан поблагодарил старика и принялся сооружать большущий бутерброд, ловко орудуя острым ножом…

Спустя несколько секунд, когда на отрезанный кусок булочки был намазан густой слой масла, а сверху лёг ломтик сыра и кружок колбасы, Блейз поймал себя на мысли, что что-то не так. Замерев с ножом в одной руке и бутербродом в другой, Алан недоумённо перевёл взгляд на невозмутимо прихлёбывающего остывающий чай Фредерика. Старик ничего странного и подозрительного не замечал. Но Блейз доверял своей интуиции больше, чем глазам. И если он пока ничего не видит, то это не значит, что ничего и не происходит.

Блейз

внимательно посмотрел на столовый нож. Нож как нож, удобный, блестящий и красивый. С ножом всё было в полном порядке. Чёрные брови Алана сошлись на переносице, тёмные глаза изумлённо расширились, когда он понял, что смотрит совсем не туда! Взгляд юноши переместился к магнитной доске. В голове зазвенели тревожные колокольчики, как на дурацком шутовском колпаке Бинго.

Вот оно. Алан механически поднёс бутерброд ко рту и так же механически надкусил, уже не чувствуя вкуса. Он расслабленно откинулся на спинку мягкого стула, ожесточённо двигая челюстями. На магнитную доску он больше не смотрел. Он увидел вполне достаточно.

На доске, среди десятка кухонных ножей, висел один, в корне отличающийся от остальных. Небольшой, узкий клинок, с обоюдоострой режущей кромкой и короткой пустотелой рукоятью. Нож, предназначенный для метания.

Цирковое шоу, акт третий, жуя потерявший вкус бутерброд, подумал Алан. К нам пожаловали гости. Зашибись.

_____________________________________________________________________

В дверь стучали едва слышно, осторожно, но настойчиво. Настойчивость с каждой секундой переходила в навязчивость. Шелли, успев вернуться в свою комнату, мысленно послала всех незваных гостей к чертям собачьим. Повалившись ничком на заправленную постель и уткнувшись в подушку мокрым от слёз лицом, она не хотела никого видеть. Не видеть, не слышать, не разговаривать. Девочка не хотела жить. Ну, пожалуйста, ну оставьте все меня в покое! Не мешайте мне! Не трогайте меня! Однако её молитвы не достигли адресата и монотонный, как затянувшийся дождь, стук в дверь не прекращался.

– Никого нет дома, - не поднимая лица, глухим, гундосым голосом отозвалась Шейла, раздражённо дрыгнув ногой. – Я сплю.

Кто бы это мог быть? Дядя, Дейзи, Энди?.. Нет, Энди наиболее сомнительная кандидатура из всех трёх. Но, пожалуй, единственный, кого бы заплаканная девушка сейчас согласилась увидеть, был как раз Энди. Но он не мог стучать в дверь её спальни, потому что находился без сознания, забывшись в оздоровительном сне на первом этаже старинного особняка.

– Уйдите, пожалуйста, - прошептала она, касаясь искусанными губами влажной от слёз подушки.

– Ой, а уже было поверил, что тебя нет дома, и ты спишь где-нибудь за углом! – донеслось из-за двери.

Шейла вскинула растрёпанную голову, недоверчиво посмотрев через плечо. Голос был ей незнаком! Кто же это? По телу девочки пробежали мурашки. Она села, поджав под себя ноги, и срывающимся от волнения голосом спросила:

– Кто там?

– Я.

– У тебя есть имя, Я?

– Я, я, зер гут! Хе-хе! – сдавленно захихикали за дверью. На затылке девушки зашевелились волосы. Что ещё за весельчак завёлся в доме дяди Фреда?

– Как ты зашёл в дом? Кто тебя пригласил? – отважилась на двусмысленный вопрос девочка.

– А мне не требуется особое приглашение! Я не из всяких там…

– Каких

же это?

– Я хороший.

Помимо воли Шейлу обуяло жгучее любопытство. Забавный у них завязывается разговор. Напоминает беседу двух сумасшедших. Девушка спрыгнула с кровати и подошла к двери. Но поворачивать торчащий в замочной скважине ключ не торопилась.

– А ты не врёшь?

– Если бы ты меня увидела, то поняла бы, что такой парень, как я, просто не способен на ложь и плохие поступки, - последовал несколько приглушенный дверью ответ.

– Но ты так и не сказал, как оказался в доме дяди Фреда! Ты его друг?

– Э-э-э… Я бы так не сказал. Старикан очень подозрительно косится на меня, что в принципе исключает дальнейшее развитие наших дружественных отношений. Скорее я друг его племянника.

– Алана?!

– Вот-вот, именно его, этого вечно насупленного долговязого парня. Ты случаем не знаешь, почему у него постоянно такой видок, словно он подавился комаром размером с кулак?

При упоминании имени брата (родного любимого брата!) у Шелли по спине проползла ледяная змея, а непонятный страх захлестнул горло. Девочка едва не задохнулась от неожиданных, горным водопадом обрушившихся на неё столь сильных, берущих за живое эмоций. Что происходит?! Она начала бояться собственного брата, человека, который долгие годы был её лучшим другом и надёжным защитником?.. Что же это творится?.. Из пронзительно синих глаз девочки градом брызнули обидные слёзы. Схватившись за дверную ручку, девочка, не сдерживаясь, зарыдала в голос, сотрясаясь всем телом. Боже, ну почему всё сложилось именно так?!.

Неожиданно, и это потрясло Шейлу не меньше, чем обострённая реакция на произнесённое незнакомцем имя брата, ключ в замочной скважине провернулся сам собой, и дверь бесшумно отворилась… Поражённая, девочка отпустила круглую ручку и попятилась назад, мало что видя из-за застилающих глаза слёз.

На пороге комнаты возникла тёмная фигура. Невысокая, субтильная и чудная. Торопливо протерев глаза, Шейла рассмотрела странный костюм, наподобие циркового трико, обтягивающего худосочного гостя, пышное жабо и в довершение всей нелепой картины трёхрогий колпак на взъерошенной голове. Больше всего этот недомерок похож на шута, решила девочка, с натугой проглотив вставший поперёк горла комок.

– Привет, меня зовут Бинго. Мы уже встречались в цирке на представлении, - вежливо улыбнулся шут. – Не бойся, все мои былые причуды остались в далёком прошлом.

Войдя в комнату, Бинго захлопнул за собой дверь и, в мгновение ока оценив ситуацию, протянул изумлённо таращившейся на него девочке носовой платок размером с наволочку, изящным жестом сотворив платок из воздуха. Повинуясь щёлкнувшим пальцам арлекина, на прикроватном столике зажглась лампа, озарив жёлтым светом часть погружённой во тьму комнаты.

Судорожно вцепившись в платок, Шейла безвольно опустилась на кровать, утирая распухший нос и потрясённо глядя на Бинго. Бывший клоун осторожно присел на краешек постели, закинув ногу на ногу, и участливо сказал:

– Ты плачешь. Я не буду спрашивать, почему. В конце концов, любой имеет право на слёзы. И господь ещё не отменял этого права. Поэтому никто не вправе запрещать нам плакать тогда, когда нам этого особенно хочется.

Высморкавшись и промокнув глаза, Шейла робко спросила: