Генератор Кошмаров
Шрифт:
______________________________________________________
После ужина и чая дядя Фред пожелал племянникам спокойной ночи, и сам отправился на боковую. С давних пор у каждого из них в доме старого де Феса имелось по собственной спальне на втором этаже, от дверей которых у них были ключи. И Фред никогда не ломился в запертые двери, даже в своём фамильном особняке. Он уважал права на личную жизнь и на неприкосновенность пусть и ограниченной, но частной собственности. Тем более что дело касалось его любимых племянников… Сам Фредерик спал на первом этаже. Их с Урсулой спальня располагалась напротив рабочего кабинета Фреда.
Шейла быстро и сноровисто задёрнула шторы на большом аркообразном окне, прикрутила свет люстры до мягкого таинственного полумрака, провернула в замке входной двери
Но хватит безвольно валяться и разнеживаться, подумала девочка, пора и готовиться баиньки. Для Шейлы эта процедура являлась настоящим священнодействием, без дураков. Она разделась, бережно развесила на высокой кроватной спинке майку, кофточку, колготки, шорты, и с чувством выполненного долга отправилась в смежную со спальней ванную комнату. Наскоро ополоснувшись и досуха вытершись огромным махровым полотенцем, Шелли натёрла лицо ночным кремом, накинула ночную рубашку сиреневого цвета, заканчивающуюся на уровне бёдер, и выключила свет. Комната погрузилась во тьму. Шелли, чертыхнувшись, на ощупь пробралась к окну и раздвинула шторы. В спальню робко проник ночной сумрак, принеся с собой серебристые блики тусклой одинокой ущербной луны, проглядывающей в разрывах чёрных туч. Шелли запрыгнула в постель и зарылась в подушках и одеяле, сооружая себе берлогу. Высунув наружу нос, девочка затихла. Она забыла взять с собой в кровать сотовый телефон, но он остался лежать выключенным на тумбочке зеркального трюмо. А ей уже не хотелось вставать. Старинные настенные часы, показывали подсвеченными фосфором стрелками двенадцать часов ночи. Шелли подтянула коленки к груди. Подумать только, как быстро бежит время. Нет, ей определённо уже не хочется вставать, по крайнеё мере до утра. Ничего с телефоном не произойдёт. Она ещё успеет поболтать с Моникой. А сейчас она так устала… И ей так хочется спать…
Её глаза сами собой закрылись, и Шелли не заметила, как заснула.
_________________________________________________________
Алан лежал, утопая в перине, и никак не мог заснуть. Может, виной тому была излишне мягкая и воздушная постель, может ещё что, но как бы там ни было на самом деле, сон не спешил идти к нему. Юноша долго ворочался и умащивался, подминая подушки и то накрываясь, то раскрываясь; пытался считать овец, вспоминал все известные стишки, но всё без толку. Вконец обессилев в борьбе с бессонницей, он повернулся на бок, подложил под щеку ладонь и замер. Длинные волосы упали ему на лицо, заслоняя обзор. Впрочем, Алан и не стремился что-либо рассматривать. Он наглухо задёрнул шторы и выключил свет, имитируя кромешно-чернильную обстановку своей комнаты в Детройте. Так ему было привычнее и спокойней.
Вообще-то Алан не страдал нарушениями сна и прочей белибердой: он мог заснуть где угодно и на чём угодно. И одолевшая его бессонница была для него в новинку. Юноша широко зевнул, прикидывая в уме, не заболел ли он ненароком какой гадостью? И тут же закутанная в ночную тишину комната наполнилась негромким смехом. Алану стало смешно. Он никогда ни болел. Тут, по всей видимости, собака зарыта совсем в другом месте. Найти бы только, где?
А дядя Фред действительно сдал… И гораздо больше, чем хочет показать. Вроде и улыбается, и смеётся над шутками и беседу поддерживает, а всё ж видно, КАК он страдает в глубине души. И это очень тяжело спрятать, подчас невозможно. И не нужно. Если всё время таить в себе скорбь и тоску, боль и слёзы, то это чревато. Не каждый человек способен выдержать подобный груз. Он может упасть на тебя, придавить, растоптать, уничтожить. Душа может не справиться с раздирающими её на части чувствами, и сама разорвётся. Сердце переполнится до краёв болью и грустью и захлебнётся от слёз. И остановится… А накатившее следом безумие выжжет черепную коробку дотла, ни оставив ничего. И
Такова суровая горькая правда жизни. Алан кисло усмехнулся. Вот-вот, это как раз про него тоже. Пусть он никогда не болел физически, поскольку (что есть, то есть) был здоров, как лось, но уже давно сошёл с ума. Или был близок к этому. Или к чему-то в этом роде. Почему психов называют душевнобольными? Название болезни подразумевает причину. Но позвольте, болеть душой и клинить на голову это две совершенно разные вещи! Однако в обоих случаях вас заклеймят сумасшедшим. Но ведь в одном из случаев вы будете здоровы. Иначе всем, кто влюблён, кто страдает от потери близких, кто терзается творческими муками можно смело выписывать путёвку в жёлтый дом. Вот так то. Алан запутался только в одном. Он никак не мог решить, какой из диагнозов подходит ему больше. Что с ним? Кто он – просто странный чудной парень, или же опасный неуравновешенный психопат? Что у него болит – голова или сердце? Душа?..
Алана утешало, что всамделешние шизики никогда не признают себя клиническими полудурками, и не терзаются моральными вопросами о собственной невменяемости. Каждый сумасшедший гранитно уверен, уж он-то точно вполне здоров, просто весь остальной мир сошёл с ума и поэтому никто не понимает его. Никто не видит его уникальности и гениальности. Все психи.
Алан невесело улыбнулся. Если бы отец гордился им… Конечно, Алан давно вышел из того возраста, когда маленькие мальчики с затаённой надеждой заглядывают в строгие отцовские глаза, желая увидеть в них молчаливое одобрение и гордость за своё родимое чадо. «Да, сынок, ты молодец. Я горжусь тобой. Ты напоминаешь меня самого в твоих годах». Ну и так далее в том же духе. Но и маленьким мальчиком он никогда не видел в глазах Гарольда Блейза ничего похожего на эти простые и тёплые чувства. Чувства, проявления которых так страстно мечтают прочитать в глазах отцов мальчишки по всему миру. И многим это удаётся. Но не всем. Алан был в группе редких неудачников. И раньше не злоупотребляющий по отношению к сыну тёплыми родительскими эмоциями, отец словно перестал замечать его. И юноша знал, когда именно это произошло. Это случилось, когда родилась Шелли. Так получилось, что появление в их доме этого пульсирующего неистощимой энергией розового комочка, призванного нести свет и радость, на деле внесло в и так не слишком тесные отношения отца с сыном окончательный раскол.
Будучи далеко неглупым и чутким ребёнком, Алан буквально с первых дней понял, что отдаляется от отца всё дальше и дальше. Дальше настолько, насколько это вообще возможно между родными людьми, когда в итоге их разделяет такая широкая и глубокая пропасть, что с обрыва оной уже и не видно толком этого самого родства. В девяноста девяти случаев из ста любой несчастный мальчик, оказавшийся на месте Алана, обозлился бы на весь мир, и на новоявленную сестру в частности, копя в душе первозданную детскую ненависть и затаённую агрессию… Но Алан был странным. Уже тогда. Вместо злобы и ненависти он возлюбил свою маленькую беззащитную сестрёнку больше, чем можно себе представить для мальчика его лет. Он растворил все окружившие его сердце и готовые вонзить в него клыки, когти, жала, зубы и шипы чёрные, распухающие от негатива чувства в потоке ничем незамутнённой любви. Любви к Шелли.
Возможно, именно тогда и началось его безумие.
Глава 5
– О, доктор Харрис! – Кейт несколько озадаченно уставилась на Уолтера, появившегося на пороге полицейского участка в половине десятого утра. – Проходите, пожалуйста. Что же вы в дверях-то застыли?
Главный врач городской поликлиники тщательно вытер ноги о коврик и прошёл на середину приёмной комнаты. Не снимая пальто, Харрис уселся в одно из двух свободных кресел, стараясь не замечать заблестевших от нескрываемого любопытства глаз симпатичной стенографистки. Выглядывая из-за монитора компьютера, Кейт отважилась спросить:
– Вам назначено, доктор Харрис?..
Сложив свои красивые холеные руки на животе, Уолтер не сдержал улыбки. Почему-то (он сам не знал точной причины, и подозревал, что Кейт тоже) мисс Хорошенькая Мордашка побаивалась его. Чем-то он внушал девушке неподдельный трепет.
– Да, да Кейт. Ты можешь спокойно заниматься своими делами и не обращать на меня никакого внимания. Обещаю, что буду сидеть тихо, как мышка.
Кейт как будто поверила. Но внезапно её пронзила одна догадка и девушка чуть не подпрыгнула на месте.