Генезис

Поселягин Владимир Геннадьевич

Через полчаса подкатил пустой бензовоз, и несколько командиров пообщавшись с командиром борта, стали сливать горючее с наших баков в цистерну. Некоторые танки работали на авиационном бензине, а с топливом дело было швах. Обе канистры с бензином, что были в салоне, тоже ушли. Точнее их слили в баки двух машин, и вернули обратно. Вскоре прибежал Турбин, как раз к нам машина подъехала и начали погрузку раненых, так что вскоре поднявшись в воздух, бензину осталось едва вернутся, мы полетели обратно к Киеву. Хм, надо бы аэродром разместить ближе к передовой, но и там тоже по делу размещён. А пока летели, Турбин прямо в прямо эфире диктовал радисту на нашем аэродроме что ему нужно. Добравшись до места, мы совершили посадку, поле осветили фарами машин. Дальше раненых забрали, в баки нашей машины начали заливать топливо, а в четырех других машины, грузили канистры и бочки с топливом, они проходили через грузовой проём. Бочки только что подвезли со склада «ГСМ». Тару просили вернуть. Так что на аэродроме мы меньше часа пробыли как поднявшись первыми, остальные за нами, полетели обратно к танкистам. Добрались нормально, через полтора часа на месте были, совершили посадку,

нам подсветили фарами, и дальше начали разгружать самолёты, а на очереди на погрузку раненые были. Все пять под грузовую рамку ранеными забили, и снова в воздух. Когда мы пересекали передовую, начало светать, так что дальше летели на бреющем. Пехота в окопах наверняка сообщила что мы тут летаем, хотя и в разных местах, могут истребители навести. Однако добрались до Киева мы благополучно, наши «ястребки» страховали, и совершили посадку. О пионерах уже доложено было, завтра заберём, так что отправились отдыхать, пока механики машинами занимались. Кстати, я показал танкистам где брошенные колонны находятся, в кузовах вроде ящики и бочки были. Надеюсь пригодится, если те вырвутся из мешка и рванут к передовой. Какие им приказы передали, я был не в курсе. Может к своим прорываться, а может атаковать немцев что рядом на отдыхе стояли. Наверняка Турбин сообщил кто где находится.

Этот день не сказать, что прошёл благополучно. Весь день гудели моторы немецких бомбардировщиков и доносились разрывы бомб, стрельба зениток. Киев бомбили и станцию со складами. У нас не бомбили, но всё равно подняли и приказали укрыться в противовоздушных щелях. Землянки так и не были построены, но хоть щели вырыли. Я в ней там и уснул. Ну а пока мы спали, механики работали с машинами. Ночью было очень сложно держать курс друг за дружкой, чуть не потерялись, вот и было решено закрепить на хвосте узконаправленный фонарь, чтобы его было видно только сзади летевшим пилотам. В случае нужды, например, появления ночных истребителей противника, их можно будет отключить. Тумблер установили в кабине пилота.

Под вечер, когда все встали, меня и врач успел осмотреть, морщился, дал выпить порошок, но сказал, что лечение идёт благоприятно. Добавив, что не выпустил бы меня в полёт если бы не приказ сверху, достаточно категоричный. Собравшись на КП эскадрильи, Турбин уже прибыл, всё такой же не выспавшийся, но довольный, мы выслушали приказ от командира части. Взлетаем вчетвером, летим к месту где укрылись пионеры, помогаем трём машинам совершить посадку, сами летим на разведку, у нас свои приказы, а три машины возвращаются с пассажирами обратно. Мы проводниками выступали. Так и поступили, только все четыре машины загрузили припасами и топливом. А я ещё удивлялся, чего это грузовики стоят у самолётов, а там вон оно что, загрузка шла. Так что взлетев, мы добрались до стоянки танковой дивизии, они уже в другом месте находились, на тридцать километрах восточнее, фактически в тылу у немцев на передовой. О нашем подлете там знали, огни зажгли, и мы по очереди совершили посадки. После разгрузки, взлетели, раненых брать не стали, как я понял на это будет второй рейс у трёх оставшихся машин, пятая в ремонте, днём на истребители противника напоролась, но пилот смог дотянуть до аэродрома. Не знаю почему командование вцепилась так в эту дивизию, но видимо она где-то была очень нужна, если таким затратным способом ей горючее и снаряды доставляли, с патронами и другими припасами видимо проблем не было, раз не привезли, видимо в брошенных и уничтоженных автоколоннах нашли всё что нужно. Да и снаряды были для «тридцатьчетвёрок» и «КВ». А дивизия стоять не стала, получив что нужно, пусть и в небольших количествах, двинула дальше. Позже наши их в дороге ловить будут, но уже без нас. К слову, бензин из баков только трёх самолётов сливали, чтобы им хватило на обратный путь, наш не трогали.

Мы долетели до пионеров, те чуть дальше устроились, сменили место стоянки, может немцы спугнули, но костры шустро разожгли, пилоты всех трёх машин пошли вниз и по очереди совершили посадку, мы же садится не стали, убедились, что дело идёт и полетели выполнять своё задание по разведке местонахождений частей немецкой армии. Штурмана забирать не стали, долетит до аэродрома на одной из трёх машин. У нас же началась уже привычная за три ночи работа. Я что видел сообщал Турбину. Где тыловики стоят, артиллеристы, пехота, или танкисты. В одном месте мы нашли шесть стоянок, где я насчитал почти двести танков общим числом, это не считая другие моторизованные подразделения. Там соблюдали светомаскировку, да и мы не крутились, пролетели на небольшой высоте, так что немцы не обеспокоились. А вот майор заволновался, похоже немцы готовили прорыв в этих местах, так что мы пролетев чуть дальше пересекли передовую, всё же вызвали немцы ночные истребители, едва смогли от их внимания избавится, ну и добрались до нашего аэродрома за три часа до рассвета, сведенья слишком важные с танками противника, нужно срочно сообщить штаб фронта.

Майор сразу укатил, его машина под парами ждала, а я приказал срочно заправить самолёт, и сообщил дежурному по аэродрому, командиры спали, что снова вылетаю, пусть вызывает санитарные машины, мы летим за ранеными. Это да, я не раз видел санитарные обозы, что прятались от немцев и двигались в ночи, вот один такой и хотел навестить. Глупо думать, что заберу всех, но хоть часть эвакуировать было бы неплохо, жаль на аэродроме мы одни, три борта в рейсе, а пятый повреждён, в ремонте, я о нём уже говорил ранее. А так на борту я числился заместителем Турбина и мог отдавать приказы в рейсе. Так что заправились, прихватили продовольствия два ящика, штурмана не забирали, место свободное будет, и взлетев направились обратно к передовой. Найти тот обоз что я приметил всего пару часов назад, удалось без проблем, «ночники» уже улетели, совершили посадку рядом с ним на поле у дороги, дальше борт-стрелок сбегал к обозникам, больше некому, я не бегун, а командиру борта покидать кабину нельзя, ну и пообщался со старшим колонны. Те обеспокоены были, чуть

драпать не начали, однако боец их успокоил. Это был совсем молодой парень лет двадцати, но закончивший курсы и носивший треугольники сержанта. Так что к нам подкатило две телеги, хотя в обозе их было с два десятка и главный по обозу стал командовать. Моторы работали, пришлось кричать, однако погрузка с помощью возниц началась, заодно оба ящика с припасами отдали и сумку с медикаментами. Те им очень обрадовались, есть было нечего, второй день на подножном корму. Разгрузили обе телеги и обнаружили что места ещё остались, да и что там из восьми раненых пять лежачих и трое сидячих, последние места мало занимали, одного завели в кабину, где в кресло штурмана посадили, так что ещё три телеги подогнали и их разгрузили. С нами из медперсонала летели две молодые девушки, военфельдшер, лейтенант по-нашему, и медсестра. Мне кажется пожилой военврач третьего ранга просто от них таким образом избавлялся, отправлял в тыл от ужасов войны. А мы, взлетев, направились к себе. Вернуться ему не обещал, вообще случайно тут оказались, но посоветовал не спешить, встать на ночёвку где поблизости, если будет возможность, следующей ночью найдём и навестим, забрав ещё раненых.

При возвращении я отметил немецкие бомбардировщики, что стороной пролетели мимо нас, навстречу шли. А когда мы подлетали, меня позвали в кабину:

– Пожары на нашем аэродроме, - показал командир борта в сторону нашего конечного маршрута.

– Вот мудак наш комэкс. Говорил же, что сменить место стоянки нужно, немцы о нас знали, и вот результат. Хана эскадрильи.

Пролетев над нашим аэродром, мы пошли на посадку, чуть дальше, я сообщил где нет воронок. Радист не отзывался, видимо рация повреждена была, может ещё что, так что дождавшись, когда к нам подъедет машина с аэродрома, я через водителя велел вызвать санитаров, у нас девятнадцать раненых в салоне, ну и стал командовать командиром борта и борт-стрелком, больше никого не было, кроме двух медичек, и те укладывая раненых на плащ-палатки, выносили из наружу и клали их в рядки, а военфельдшер осматривала раненых, узнавая, как те перенесли перелёт. До аэродрома километра полтора было, уже светало, так что я пешком направился туда, выяснив на месте что эскадрильи фактически нет. Как ни странно, уцелел только один борт, тот что в ремонте был, он в стороне находился, а три машины, включая мою, были уничтожены прямыми накрытиями. Юрка не пострадал, в щели пережидал, но оглушён близким разрывом был. Много медиков на аэродроме оказалось, работали с пострадавшими, но связь была. Вызвали три машины из города, чтобы раненых забрать. Дальше наш самолёт отбуксировали на опушку в стороне и там замаскировали. Я написал рапорт, передав его командиру эскадрильи, тот цел был, выглядел бодрячком, и отправился спать. В лес, прямо на траву лёг, завернувшись в плащ-палатку и положив под голову сидор со спаснабором. Юрка со мной пошёл, тоже от шума и гама.

Шум меня не будил, хотя вокруг его стояло изрядно. Когда я проснулся, то даже подивился тишине что стояла вокруг. Встав, я сбегал в кустики и, вернувшись толкнул Юрку, что спал рядом. Дальше, забрав вещи, мы вышли на опушку, озадаченно осматриваясь. Пусто. Никого не было, только следы от бомбёжки, уничтоженная техника, и свежая насыпь братской могилы.

– Перебазировались что ли?
– удивлённо спросил Юрка.
– Зря мы так далеко в лес ушли чтобы поспать.

– Ага, - кивнул я, закончив осматриваться.
– Идём к городу, там разберёмся.

Мы и пару шагов не успели пройти, как обнаружили стоявшую в кустах «полуторку». Водитель спал в кабине. Растолкали его и выяснили что тот нас ждал. Потеряли нас, решили, что мы сюда вернёмся, вот и оставили машину. А эскадрилья действительно перебазировались, повреждённую машину на буксире утащили. Юрка в кузов с нашими сидорами, а я в кабине, велев водителю ехать по тише, мне до сих пор рывки и тряски давались проблемно. А пока катили, водитель и сообщал новости:

– Командира нашего сняли, приехали бойцы НКВД и забрали его. Потом приехал военюрист второго ранга и зачитал приговор. Расстреляли нашего майора. Оказалось, ему приказ был переместить аэродром на другое место, замаскировать, а он не сделал. Виноват оказался. Сейчас нам нового командира назначили, капитана Степанова.

– Это командира борта «тридцать семь»?

– Да, товарищ лейтенант. Его машина всё равно сгорела на нашем бывшем аэродроме. Тот получил новые приказы и вот перебазировал что осталось, а меня вас ждать оставили.

– Нас искали?

– Торопились уехать. Покричали, бойцы побегали, но не нашли. Военврач сильно беспокоился, когда вы пропали.

– Я дежурному сообщил что мы стороне поспим, подальше от шума.

– Про это не знаю. Мне сказали ждать, я и ждал.

Новый аэродром разместился довольно далеко, с другой стороны Киева. Километров тридцать пришлось проехать пока не добрались. Там уже ожидал обеспокоенный Турбин, время подходило, нужно вылетать, так что меня наспех осмотрел врач, пока я быстро принимал пищу. Завтракал с Юркой, только последний делал это неспешно, ему в рейс не нужно было. А когда мы поднялись в уже темнеющее небо, я спросил у Турбина:

– Товарищ майор, как там наши вылеты, есть какие результаты? А то летаем, а что происходит не понятно.

– Ещё как есть, - порадовал тот не только меня, но и экипаж борта что нас тоже слушал.
– Информация о немцах идёт в штабы армий и дивизий, так что там, где сил у немцев больше, создаём высокоэшелонированную оборону, резервы перекидываем. Та танковая дивизия генерала Семенченко, смогла нанести тылам противника большие потери и сегодня днём прорвалась через передовую к нашим. Хотя от дивизии едва ли полк наберётся, но всё равно сила немалая осталась. Кстати, за спасение пионеров вам лично от командующего фронтом вынесена большая благодарность. По остальным нашим делам пока секретность не снята. На сегодня у нас задачи, находить крупные части наших войск в тылах противника, совершать посадку рядом с ними, и передавать рации. В хвосте у нас лежат шесть радиостанций с запасными батареями. Радистов вот придётся на месте искать, подобрать не успели.