Гений из Гусляра
Шрифт:
— Но она же замужем! — закричал Стендаль. — Она вышла замуж за боксера, представляете?
— Не представляем, — сказал Удалов. — Никогда не были боксерами.
— Я ничего дурного с этой девушкой не сделал. Она повидается с мамой, поглядит на закаты над нашей рекой, встретится с подругами и побеседует с Мишей.
— Она не хочет со мной беседовать! — расстраивался Стендаль. — Она была стриптизершей! Может, даже порнозвездой.
— У нее чудесные детишки, шоколадные, — заметил Корнелий
— Она предала астрономию!
— Но полюбила домашнее хозяйство.
— Но когда я ставил эксперимент, — продолжал Минц, — я не мог ограничить себя одним частным случаем. Он ведь ничего не доказывал и ничего не давал народу в целом. А ведь проблема России, как и проблема Турции, а также Бангладеш — утечка мозгов и тел. Только подрастет аспирант, а его уже в Колумбийский университет приглашают, а то и на фирму. Только округлится попка у нашей красотки, как ее уже вызывают к американскому фотоаппарату или, того хуже, к похотливым американским лапам.
— Вот именно! — согласился Миша Стендаль.
— А мы испытываем недостаток.
— Еще какой! — добавил старик Ложкин, которого никто не приглашал. — Раньше всего у нас хватало, и хлеба по шестнадцать копеек, и ширпотреба, и свободы. В доме отдыха по профсоюзной путевке я каждый год отдыхал, море в ста метрах, в комнате четыре товарища, обед в две смены, чистое белье. Где все это?
— Меня уж премьер просил подумать, — сказал Минц. — С государственной точки зрения.
— И вы подумали? — спросил Стендаль. В нем проснулся журналист.
— Еще как подумал. И пришел к выводу, что надо создавать вирус, выборочно действующий на генетически трудноуловимый центр ностальгии. Если он есть и предположение мое верно, то, получив письмо, страница которого смочена слабым раствором, содержащим вирус «ностальджи», Алина станет восприимчивой к мыслям о родине, о родном городе, о людях этого города.
— Она-то приехала, — сказал Миша, — но почему другие приехали?
— Ты ключевое слово пропустил, — вмешался Удалов. — Слово «вирус». Ты только копни...
— Я уже копнул, — улыбнулся Минц. — Я провел экспресс-опросы всех приехавших. Оказывается, графиня Мейендорф — соседка Алины слева, и та часто у нее занимает соль или спички. А сосед справа — любовник математика Квадранта, который сам по себе в России никогда не был, потому что он новозеландец, и потому на него мой вирус подействовать не мог. Но он стал носителем вируса, и тот дождался своей жертвы — выходца из России.
— И все они связаны?
— Были в контакте, — сказал Минц. — Все, кто приехал. Мы можем проследить цепочки. Вирус оказался чрезвычайно вирулентным и абсолютно безвредным.
Наступила тишина, только пиво булькало в глотках и стаканах.
Слушатели
— В завтрашний номер газеты можно? — спросил Стендаль.
Ложкин засмеялся дрожащим смехом:
— Репортер — всегда репортер. У него невесту увели, а он о статье рассуждает. Нет у них сердца, у современных журналистов, писак, извините за выражение. Развалили Союз и радуются. Вирусы им подавай!
Выступление Ложкина было бурным, но бессмысленным.
Минц попросил Стендаля не спешить. Подождать еще день-два.
— Тогда «Известия» перехватят, — расстроился Стендаль. — Ну что за жизнь! Можно сказать, я ради этой статьи пожертвовал собственным счастьем, а даже написать нельзя... — Он чуть подумал и спросил: — Лев Христофорович, нельзя ли этого негра обратно отправить? А Алина пока у своей мамы поживет?
— Он может не захотеть, — сказал Минц, и все согласились, — может и не захотеть. Уедешь от такой — спохватишься, а ты уже холостяк.
Допили пиво.
Вопросы еще остались.
И главный задал Корнелий Удалов:
— А этот вирус уже весь сюда прилетел или еще по Америке шастает?
Разные люди сидели за столом, одни умнее, а другие так себе. Но все подумали об одном и том же: если так быстро вирус заразил соседей Алины, то, значит, он сейчас разбегается по Америке и внедряется в кровеносную систему многих наших бывших сограждан.
Минц ответил не сразу.
Но совершенно серьезно.
— Если на той неделе прилеты продолжатся, будем рапортовать в Москву. Сами понимаете...
На том и разошлись.
Миша Стендаль пошел поближе к дому Алининой мамы. Там он стоял у забора и заглядывал в окна. Но ничего не увидел, потому что главное окно перекрывала спина боксера.
«Господи, — страдал Стендаль. — Мне было тяжко сознавать, что Алина живет в Штатах и учит астрономию. Но оставалась надежда. Теперь же оказалось, что астрономия ни при чем, а Алина возвратилась. И это еще хуже».
На следующий день из Вологды пришел автобус, полный американскими гуслярцами, включая тех, чьи предки покинули городок в XIX веке.
А во второй половине дня повадились такси. Ведь среди возвращенцев оказалось немало богачей.
Под предлогом обязательного медицинского освидетельствования Минц смог сделать анализ крови большинству репатриантов. У всех в крови активно передвигался вирус «ностальджи» и симптомы были одинаковыми — тоска по родине и несказанная радость от встречи с ней. Как сказал Василий Голодай, писатель из Пенсильвании, а прежде механик на автобазе: «Я даже удивляюсь, чего я там торчал, бабки зарабатывал. Лучше бы коттедж на речке построил».