Гений клана
Шрифт:
— К тебе? Замётано. — Мик сразу же согласился, про себя отметив, что в этот раз Элин приглашал его к себе, а не к клану. А это что-то, да должно было значить. — Но если будет нужна помощь, то ты знаешь, где меня искать.
— Спасибо. — Благодарно кивнул Элин, понимая, что Мик на своей стадии развития ему вряд ли чем-то сможет помочь. А вот он вполне может дать ему парочку советов, которые, в теории, могут открыть парню глаза. — Подойдёшь в полдень, я тебя встречу.
Обменявшись рукопожатиями, друзья разошлись по домам. Но если один шёл и думал, чем бы ему себя занять, то
Элин предполагал, что с каналами всё будет не так просто, но в сторону намеренного вредительства со стороны бездушного и бессознательного духовного органа он и не думал.
И теперь пожинал плоды своей самоуверенности…
Глава 9
Элин в спешке прошёл вглубь арендованного у клана дома, предупредил о важном деле Алексию и, выбрав одну из необжитых, но обставленных комнат, устроился в самом её центре — прямо перед массивной двухспальной кроватью.
Вдох, выдох. Безжизненная серая штора, закрывавшая широкое окно, покачнулась — но Элин этого уже не видел, сосредоточившись на своём духовном теле.
Он медитировал тысячи, десятки тысяч раз, и закономерно считал, что его уже ничто не может удивить. Но появление лишней системы каналов спутало все карты, и будто бы заставило прежде непоколебимую землю дрожать под ногами анимуса, пытаясь его низвергнуть. Не было больше той уверенности, с которой он всегда взирал на духовные тела, ведь эта реальность нарушила одно из правил мироздания.
У одного живого существа — одно духовное тело. Из этого же следовало, что двум душам невозможно миром ужиться в одном сосуде. По этой причине Элин, не имея возможности воспроизвести полноценный подчиняющий круг, безо всяких сожалений убил демонического зверя, назвавшегося Эридой. Надеялся, что вместе с ней исчезнет и аномалия из его тела, но что-то, как оно обычно бывает, пошло не так.
Второе сердце, бьющееся в одном ритме с первым, выталкивало в золотые каналы тот минимум анимы, который им требовался для поддержания существования. Зелёная копия обычно получала аналогичную порцию, но сейчас довольствовалась куда как меньшими объёмами — Элин опасался, что в канале сохранилось сознание демона, и именно оно таким оригинальным образом дало о себе знать. Или, быть может, не сознание даже — остаточный образ, пучок желаний и мыслей, чудом сохранивший силу и форму.
Конечно, теория о существовании призрака или неупокоенной души в чьём-то живом и не торопящимся умирать теле вступала в конфронтацию со многими другими основополагающими законами, но там, где был нарушен один из них, можно нарушить и все прочие.
Так сейчас считал Элин, готовящийся, буквально, ко всему.
Единственное, что его огорчало, так это отсутствие привычного набора алхимии, с помощью которого можно было бы вытащить с того света даже почти отдавшего творцу душу человека. Вместо этого приходилось довольствоваться тем, что имелось в клане — составом, которым его в этой жизни уже успели напоить…
Тщательно осмотрев каждый миллиметр обеих систем каналов, Элин не нашёл в них никаких выделяющихся участков. Следовательно,
Да и не был уверен, что в его родной системе не спал аналогичный механизм, подавленный высокоорганизованным сознанием и выжидающий момента, когда разум покинет человека, а бал править станут инстинкты. До такого Элин никогда себя не доводил, так что — ничего удивительного.
Как можно это проверить? Тут есть лишь один реалистичный вариант: заставить самого себя уверовать в существование угрозы. В случае с карманником Элина застали врасплох, и всё его естество в один момент возопило об опасности. А система каналов, или сознание, в нём спящее, соответствующе отреагировало. Удастся ли повторить это ощущение искусственно — большой вопрос, но привлечь кого-то в качестве оппонента или пугача Элин не мог просто потому, что загнать в безвыходное положение подростка — это одно, а абсолюта в молодом теле — совсем, совсем другое.
Повторно же почувствовать угрозу, зная о том, что кто-то специально будет тебя пасти, — это в том случае, если Элин всё-таки решился бы обратиться к кому-то с такой необычной просьбой, — практически нереально. В детстве ещё можно забыть о том, что попросил кого-то тебя напугать, но от этого самого детства Элина отделяли десятилетия.
Тяжело вздохнув, анимус встал и, подойдя к стене, опустил ладонь на гладкие, отполированные доски. Сознание человека — сложная штука, но если можно вспомнить что-то грустное и разрыдаться, смешное — и рассмеяться, то почему нельзя вспомнить нечто, что однозначно будет расцениваться как угроза?
У Элина было воспоминание, могущее помочь. Старое, задвинутое в самую глубь сознания и запертое там на множество замков. Событие, которое он сам считал худшим в своей жизни.
Падение Китежа.
Это не была какая-то одна сцена, нет. Целый каскад образов и слов, переплетающихся друг с другом, продолжающих друг друга, словно штрихи на картине безумного художника. Страх, что охватил горожан; самоотверженная решимость, проявленная защитниками города в те последние моменты перед отправкой на стену; холод утопленных в толще камня подземелий, призванных защитить слабых и немощных; собственные чувства, опасения за отца и за друзей; торжествующий рык тварей и крики пожираемых заживо людей; осознание отвратительной, будто бы липнущей к коже, проникающей в каждую пору слабости…
Медленно, извращённо смакуя каждый из моментов, Элин придавал все эти ненавидимые, страшные черты той стене, что в нетерпении дрожала под его пальцами.
И в момент, когда отвращение и страх достигли своего пика, анима в его теле хлынула из одного канала в другой, устремившись на стоящего рядом врага словно спущенный с цепи дикий зверь. И руку протягивать не надо — лишь ударить, уничтожить, лишить жизни этот жуткий образ, от которого дрожали пальцы даже у одного из сильнейших представителей человечества.