Гений клана
Шрифт:
— Учитель может подтвердить мои слова, отец. Тот инцидент со змеем сильно на меня повлиял, предоставив шанс стать сильнее. — Элин даже не пытался как-то продемонстрировать свою силу, так как понимал — и сложная, и простая рунная вязь в глазах отца будет одним и тем же. — И я стал.
— Мы всё равно не избежим потерь.
— Но их будет не больше, чем в том случае, если зимой старейшины соберут ударный кулак и попытаются нас свергнуть. К тому моменту я стану ещё сильнее, и из тех, кто осмелится пойти против нас, в живых не останется никого. — Элин знал, какое место в жизни его отца занимал клан. Понимал, что если он предложит вариант, могущий свести потери к
Материализовавшиеся из перстня листы бумаги с подробным описанием того, как именно Элин хотел изменить структуру клана, легли на стол, а сам анимус покинул кабинет, воспользовавшись тем, что отец всё ещё пребывал в некотором замешательстве относительно столь сильно поменявшегося характера сына и того, что он предлагал.
Устроить маленькую бойню сейчас — или большую потом.
Вот, как это звучало для главы малого клана Нойр.
Хлопнула подхваченная сквозняком дверь, вскинулись и опали занавески на окне — а Дорш всё так же продолжал смотреть на отшлифованную и покрытую лаком поверхность стола, на котором лежали аккуратные, исписанные изящным почерком листы бумаги. Структурированная, складная мысль, уловить которую смог бы и ребёнок словно вернула на место что-то, ранее отсутствовавшее в сознании главы клана. И это что-то сейчас медленно прорастало в его голове, поднимая из глубин памяти такие далёкие, но одновременно с тем близкие где обрывки, а где и целые пласты воспоминаний.
После смерти Галеса мир наследника, неожиданно ставшего главой, разом перевернулся, а проблемы, которые ранее решал отец, оказались не такими незначительными, как считал не ведающий настоящих забот Дорш.
Что будет куда как вернее — проблемы оказались огромными.
Состояние клана, едва сводящего концы с концами, неуёмные аппетиты старейшин, с каждым днём забирающих всё больше и больше власти, отсутствие талантов среди молодёжи — со всем этим требовалось разбираться, и разбираться вдумчиво. Дорш изначально оказался под огромным давлением, но не сломался в ту же секунду, отстоял своё право занимать кресло главы — и до сего момента продолжал за него держаться.
Держался, не имея ни единой возможности направить сколь-нибудь значимые усилия на по-настоящему важные вещи. Старейшины делали всё для того, чтобы у действующего главы не было времени на что-то помимо решения регулярно поступающих, безотлагательных проблем клана. С горем пополам Доршу удавалось не только справляться с этим напором, но и в меру своих сил отвечать почувствовавшим власть старикам, неизменно сводя силы обеих сторон к паритету.
В худшие годы для этого ему приходилось даже нанимать анимусов со стороны, что все прочие кланы почти наверняка восприняли как проявление слабости.
Дорш уже не надеялся на что-то хорошее, мечтая лишь о том, чтобы его семья прожила в мире и спокойствии как можно дольше, а после изгнания не испытывала великой нужды в деньгах. Его единственный сын, Элин, был молод, и лидерских качеств, как, впрочем, и хладнокровия с уверенностью в себе, никогда не демонстрировал. И даже чудом появившегося на горизонте протектора Дорш воспринял как знак,, гласящий, что он всё делает правильно.
Что и Иннес, и Элин точно не будут убиты, и после его казни смогут прожить нормальную жизнь.
Даже изменившийся характер сына не вызвал в мужчине желания делать что-то сверх
Не лидер, не пример, на который можно равняться, а безынициативная, сломанная кукла, столько лет смиренно плясавшая под дудку старейшин. Он мог множество раз достать меч и обезглавить ублюдков, мог приказать сделать это верным людям — и, даже прослыв безумцем, спасти свой клан. Мог дать своему наследнику возможность править без внутренних врагов, без никогда не отступающего страха проснуться от жара в пробитой кинжалом груди, без опасения за близких…
Но вместо этого он смирился с неизбежным поражением, все семь лет отбиваясь от нападок старейшин, а каждую свободную минуту тратя не на дело, а на семью.
А ещё лгал, делая вид, что всё хорошо. Ни Иннес, ни Элин раньше даже не догадывались о том, насколько всё плохо. Лицемер, но не политик. Хороший отец, но отвратительный глава клана. Вечно улыбающийся, но в душе рыдающий навзрыд человек.
Тридцатилетнему аристократу, не хватало на духа на то, что порывался сделать его лишь недавно поднявший голову сын. И одно только это уже заставляло Дорша задуматься о том, насколько он компетентен как лидер, и не будет ли лучшим вариантом хотя бы номинально передать бразды правления кланом Элину.
«Но сначала нужно разобраться с этим» — подумал мужчина, решив ещё раз перечитать план сына. Лучше всего у него получалось критиковать чужие идеи, и сейчас, вероятно, этот «талант» мог пригодиться…
Глава 20
Среди всех традиций Китежа можно было найти как старые и бессмысленные, но всё ещё не отброшенные, так и новые, прогрессивные, существенно облегчающие людям жизнь. К последнему типу относилась и мода на организацию салонов не на территориях кланов, а в одном из девяти приёмных домов — практически дворцов, снаружи и внутри ничем не уступающих всему тому, что могли предложить самые богатые кланы.
Эту моду сопровождала целая череда плюсов, начиная с возможности лишний раз не пускать на территорию клана посторонних, и заканчивая удобным расположением дворцов — недалеко от центра города, в окружении пусть не слишком больших, но всё-таки садов. Заправлял этой недвижимостью малый нейтральный клан Сенти, чьих представителей можно было даже не пытаться привлечь к чему-то ещё — они отказывались ото всего, считая, что нельзя поддерживать нейтралитет, с кем-либо сотрудничая.
«И в этом есть определённый смысл» — проскользнула мысль в голове Элина, когда он вместе с Юстианом прошёл под аркой из белого металла, выйдя на струящуюся меж деревьев тропинку в окружающем малый дворец саду. Засаженный преимущественно лиственными деревьями и цветами, он производил неплохое впечатление, но, что важнее, не перетягивал на себя внимание с массивного, кажущегося трёхэтажным здания из белого, с бордовыми вставками камня.
Не простая «коробка», столь любимая архитекторами на заре становления великих городов, а полноценное, могущее похвастаться изящными изгибами и нетривиальной планировкой здание. Здесь присутствовал внушительный балкон — площадка на первом этаже, обнесённая невысоким забором, с которой открывались поразительные виды на сад; арочный тоннель, освещаемый лучами солнца, проходящими через сложную, спрятанную в потолке систему зеркал; даже крошечной, сокрытой в лабиринте из кустов беседке нашлось место вопреки тому, что всё это богатство находилось в стенах Китежа.