Гений Зла Муссолини
Шрифт:
Он посчитал, что «нельзя бросать народы Европы против Рима во имя защиты кучки нецивилизованных племен»[91].
Лаваля поддержал английский министр иностранных дел. В 1935 году эту должность занимал человек, который был знаком с Бенито Муссолини еще с 1917-го, — сэр Сэмюэл Хоар, тот самый, который снабжал деньгами газету «11 Popolo di Italia» для поддержания боевого духа итальянцев после разгрома у Капоретто.
Сэр Сэмюэл не только удачно поработал в разведке, но и политическая карьера ему очень удалась. В разные годы он занимал самые разные министерские
Так вот сэр Сэмюэл Хоар вместе с Пьером Лавалем выступил с предложением закончить дело компромиссом — Италия получала большие территории Эфиопии и полный контроль над тем, что еще оставалось от этой страны, но зато приличия оказывались соблюденными, и Эфиопия все-таки оставалась на карте как «независимое государство».
Предложение было сделано втайне, Муссолини на него в принципе согласился, но, увы, тайну сохранить не удалось. Произошла прискорбная утечка информации, сведения о так называемом «Соглашении Хоара — Лаваля»[93] попали в газеты, публика в Великобритании возмутилась — ив итоге предложение было дезавуировано. На Италию были наложены санкции — довольно мягкие, — а сэру Сэмюэлу пришлось подать в отставку.
Война пошла своим чередом.
III
Муссолини вел себя как настоящий полководец — на людях он теперь всегда показывался только в военной форме, командующим на фронт посылал телеграммы, а на стене в огромном кабинете дуче в Палаццо Венеция всегда висела карта, на которой флажками и стрелами отмечались достигнутые итальянскими войсками рубежи.
Когда однажды Квинто Наварра, слуга Муссолини, полез в отсутствие хозяина рассматривать карту, нечаянно ее уронил и потом в спешке воткнул флажки как попало, Муссолини этого не заметил[94].
Он вел свою войну, в которой действительно знал толк, — войну пропаганды.
Даже факт введения эмбарго был использован им в свою пользу — это было названо позором так называемых цивилизованных наций. Полные бесстыдства, эти богатые владельцы огромных колониальных империй не дают Италии возможности получить свою долю и стремятся удушить ее в кольце блокады. Но Италия не сдается, под руководством дуче она преодолеет все препятствия, измышленные ее врагами…
В декабре 1935 года была объявлена программа под лозунгом «Пожертвуй золотое кольцо для родины!» — и 250 тысяч золотых колец оказались внесены в фонд в одном только Риме. Ракеле Муссолини, жена дуче, показала пример такого самоотречения — она отдала на общее дело свое обручальное кольцо.
Подъем патриотических чувств был настолько сильным и искренним, что даже философ Бенедетто Кроче и тот пожертвовал своим золотым знаком сенатора Королевства Италия. Тут надо учесть, что Кроче был видным человеком, в 1920_1921 годах — министром образования, но потом так сильно разочаровался в фашизме, что совершенно ушел из общественной жизни, а режим Муссолини, не особо таясь, называл «властью ослов».
Однако в 1935-м порыв патриотизма увлек и его…
А
Именно он в числе первых во главе своей механизированной колонны вошел 5 мая 1936 года в Аддис-Абебу.
Его совершенно искренне приветствовали жители тамошнего европейского квартала — война кончалась, порядок исчез, и в городе уже начались поджоги и грабежи.
7 мая Бенито Муссолини был награжден Орденом Большого креста Савойи.
Площадь перед Палаццо Венеция была запружена народом. Муссолини провозгласил, что отныне титул императора Эфиопии принадлежит королю Италии, Виктору Эммануилу III, и является столь же наследственным, как и его королевский титул — они соединены столь же неразрывно, как и Королевство Италия со своей новой колонией.
Итальянские владения в Сомали, Эритрее и Эфиопии все вместе стали называться Итальянской Восточной Африкой. У Италии теперь была своя империя.
Король Виктор Эммануил III, третий по счету король Италии, ставший заодно в качестве наследника Хайле Селассие 84-м императором Эфиопии, не остался в долгу.
После 1936 года официальным титулом Бенито Муссолини стало сложное словосочетание:
«Его Превосходительство, глава правительства, Дуче фашизма и Основатель Империи».
IV
Люди не знают будущего. Сама по себе эта фраза, конечно, вполне банальна, но если из нашего времени поглядеть в далекий 1935 год, то безумный энтузиазм итальянцев, право же, поражает. Лаваль гарантировал их привилегии во Французском Тунисе на 30 лет вперед, вплоть до 1965-го, но Тунис стал независимым уже 20 марта 1956 года, а к 1965 году дни европейских колоний в Африке вообще были уже сочтены.
Однако будущее сокрыто от современников, они видят только то, что видят.
И они видели Итальянскую Восточную Африку, и строили огромные планы на будущее. Предполагалось, что колонии станут домом для трех миллионов итальянцев. Этот тезис оспаривался: нет, не для трех, а для пяти.
Действительность никого особо не интересовала.
В конце концов, колонии у Италии уже были, и начало им было положено давно — в 1881 году в Эритрее имелся «город» под названием Ассад, в котором жило 160 человек — 11 итальянцев, 55 арабов, 93 туземца и один торговец-индус[95] — и нельзя сказать, что к 1935 году это место так уж выросло и превратилось из захолустной дыры в сияющую электрическими огнями метрополию.
Но это все были пустяки — уж теперь-то жизнь пойдет по-другому. Фашизм сплотил Италию в единый дробящий кулак, и, как говорит дуче: «5 миллионов штыков будут творить волю нации, не спрашивая разрешения ни у кого».
Такого рода мысли кружили головы. Великий DUX (латинский вариант титула «дуче») неуклонно вел страну в светлое будущее, и кто знает, какие еще триумфы приготовила ему Судьба.
В Риме только и было разговоров, что дуче, по-видимому, наметил себе «дофина»[96].