Геном

Ридли Мэтт

За то, что закон не прошел, мы должны быть благодарны одному человеку, возглавившему оппозицию, — радикально­му борцу за свободу совести и права человека, парламента­рию Джозиа Веджвуду (Josiah Wedgwood). Он был потомком известной семьи промышленников, родословная которой тесно переплеталась с родословной Дарвинов. Дедушка Чарльза Дарвина, тесть и шурин носили имя Джозиа Веджвуд. Парламентарий Джозиа Веджвуд имел профес­сию судостроителя. Он был избран в парламент в 1906 году в составе либеральной партии, но позже примкнул к лей­бористской партии и закончил свою карьеру в 1942 году в Палате лордов. (Сын Дарвина Леонард в это время возглав­лял Евгеническое общество Великобритании.)

Веджвуд был ярым противником евгеники. Он говорил,

что Евгеническое общество «пытается разводить рабочий класс как скот», и утверждал, что законы наследственно­сти «не настолько ясны, чтобы стать основанием какой- либо доктрины, а тем более лежать в основе правосудия». Но прежде всего Веджвуд выступал против нового закона по той причине, что он нарушал права человека. Он был шокирован тем, что закон давал право чиновникам и по­лицейским насильственно забирать детей из семьи, осно­вываясь лишь на заявлении соседей, что члены этой семьи «недостаточно умные». К Веджвуду вскоре присоединились другие защитники прав человека из кабинета Тори, такие, как лорд Роберт Сэсил (Robert Cecil). Они следовали тако­му принципу: «Личность выше государства».

Пункт из текста закона, гласящий, что «ради интере­сов общества их [слабоумных] следует лишить возмож­ности оставлять после себя потомство», просто приводил Веджвуда в бешенство. Он говорил: «вместо защиты демо­кратии и прав личности от посягательства государства, что можно было ожидать от правительства либералов, нам при­ходится выслушивать подобные гнусности».

Атака Веджвуда была настолько эффективной, что прави­тельство отклонило закон, который был представлен вновь через год уже с совершенно размытой формулировкой. В нем уже «не было ни малейших ссылок на идеологические постулаты евгеники» (слова Мак-Кенна) и оскорбительные положения касательно регулирования семьи государством и запрещения иметь детей, были исключены. Веджвуд по- прежнему был против закона и на протяжении двух суток, подкрепляясь лишь плитками шоколада, не давал принять закон, предложив более 200 поправок. Но когда число его сторонников сократилось до четырех парламентариев, Веджвуду пришлось сдаться, и закон был принят.

Веджвуд, вероятно, считал, что он проиграл. Принуди­тельное взятие на учет умственно неполноценных стало в Великобритании обычной практикой, что существенно ограничивало их права, в частности права на семью и де­тей. Но в действительности именно благодаря Веджвуду правительству Англии на многие годы было привито непри­ятие методов и доктрин сторонников евгеники. Веджвуду удалось высветить основной недостаток всех евгенических проектов. Дело даже не в том, что все эти проекты основы­вались на псевдонаучных домыслах и изначально были не эффективными. Основная проблема состояла в их деспо­тичности и средневековой жестокости, поскольку все эти проекты предполагают грубое вмешательство государства в дела личности и семьи.

В начале 1930-х годов экономическая депрессия вы­звала стремительный рост безработицы. Экономические проблемы возродили к жизни уже было усопшие доктри­ны евгеники. Количество членов Евгенического общества Великобритании достигло рекордной цифры, поскольку многие люди, что было совершенно абсурдным, видели корни экономического кризиса в расовом вырождении; что соответствовало предсказаниям теоретиков евгеники. Именно в эти годы многие страны приняли евгенические законы. Например, в 1934 году законы о принудительной стерилизации вступили в силу в Швеции и Германии.

В Великобритании давление на правительство также крепло год от года. Сильное влияние оказал отчет пра­вительственного комитета, названного «докладом Вуда» (Wood report), в котором указывалось на рост числа психи­ческих заболеваний в Англии по причине того, что умствен­но отсталые отличаются повышенными репродуктивными способностями. (Этому комитету принадлежит тщательная классификация людей с психическими дефектами на де­билов, слабоумных и умственно отсталых.) Но лоббистов Евгенического

общества в правительстве постигла неудача. Проект закона, предложенный депутатом от лейбористской партии, был заблокирован в Палате общин. Тогда евгенисты сменили тактику, сконцентрировав внимание на граждан­ских организациях. Департаменту здравоохранения настой­чиво предлагалось организовать комитет под управлением сэра Лауренса Брока (Laurence Brock) для рассмотрения дел по стерилизации умственно ущербных людей.

Члены комитета Брока, несмотря на свою бюрократиче­скую подоплеку, отличались несвойственным чиновникам фанатизмом. По свидетельствам современных историков, «члены комитета даже не пытались всесторонне и взвешен­но рассматривать дела и судьбы отдельных людей». Теория о наследственной передаче психических заболеваний рас­сматривалась как аксиома. Все противоречивые данные иг­норировались, а малейшие свидетельства в пользу теории представлялись как убедительные доказательства. Другая идеологическая опора евгеники — колоссальная рождае­мость в среде умственно отсталых и асоциальных элемен­тов общества — также принималась без какого-либо глубо­кого научного анализа. Комитету пришлось отказаться от принудительной стерилизации лишь под напором острой критики со стороны журналистов и общественных орга­низаций. Чтобы соблюсти видимость добровольности, ду­шевнобольным предлагалось дать расписку о согласии на проведение операции. Истинное положение вещей откры­вается в опубликованных рекомендациях практикующим врачам: «во многих случаях согласия на стерилизацию от душевнобольных удавалось добиться уговорами и выпла­той им денежной компенсации» (Wells Н. G. et al. 1931. The science of life. Cassell, London).

Отчет Брока, внешне оформленный как суждения экс­пертов, был чистой воды пропагандой. Это была первая обкатка технологий «научного» пиара по созданию в обще­стве искусственного кризиса, для решения которого затем можно требовать от правительства денег и нужных полити­ческих решений. В дальнейшем чиновники от науки не раз будут прибегать к этим методам, например чтобы раздуть проблему глобального потепления (Lindzen R. 1996. Science and politics: global warming and eugenics. In: Hahn R. W. (ed.), Risks, costs and lives saved, p. 85-103. Oxford University Press, Oxford).

Отчет готовился как основа для принятия закона о при­нудительной стерилизации, но ему не суждено было уви­деть свет. На этот раз на пути закона встали не столько отдельные критически настроенные личности, такие, как Веджвуд, сколько общее изменение отношения к проблеме в среде ученых и в обществе. Многие пылкие сторонни­ки евгеники изменили свои взгляды под влиянием новых данных о том, что влияние генов на развитие человека не столь прямолинейно, как полагали раньше. Огромное влия­ние оказали труды социобиологов и психологов о влиянии общества на человека, в частности работы Маргарет Мид (Margaret Mead). Лейбористы теперь стали непримиримы­ми противниками евгеники, разглядев в ней форму классо­вой войны буржуазии против рабочих. С другой стороны, евгеника придавалась анафеме католической церковью (King D., Hansen R. 1999. Experts at work: state autonomy, so­cial learning and eugenic sterilisation in 1930s Britain. British Journal of Political Science 29: 77-107).

Во второй половине 1930-х годов стали просачиваться сведения из Германии о том, что на практике означают за­коны о принудительной стерилизации. (В Германии этот закон был принят в 1934 году.) Со стороны комитета Брока стало неразумно нахваливать нацистские законы. Со всей очевидностью проявился античеловеческий характер док­трин евгеники, используемых нацистами в качестве ин­струмента травли неугодных (Searle G. R. 1979. Eugenics and politics in Britain in the 1930s. Annals of Political Science 36: 159-169).