Геологи идут на Север
Шрифт:
Из одной партии на лодке приплыл рабочий. У него на лбу круглая, зловещего вида, с черными краями язва.
— Овод укусил, и что получилось, — сокрушается он.
— Типичная язва «сибирки». Срочно нужна прививка, а то погибнет человек, — говорит мне наш врач Сергеев, — у меня это второй случай: вчера привезли якутку, у нее на руках такая же язва. Вакцина как воздух нужна, скорей бы прилетел самолет!
Плавник на реке исчез. Летчику сообщили о возможности посадки. Все жители поселка собрались и стоят на берегу реки, стремительно мчащей свои мутные желтые воды вровень с берегами. С замиранием сердца следим мы за серебристым гидросамолетом, который заходит на посадку. Вот поплавки коснулись воды, на берегу облегченно
Летчик, беспрерывно погружаясь с головой в воду, старается открыть заклинившийся люк затопленного переднего отсека, чтобы спасти находящегося там начальника. Наконец люк удается открыть. Летчик извлекает из самолета неподвижное тело.
— Вытащили! Спасли! — раздаются радостные возгласы из толпы. Но увы, начальник экспедиции Маев мертв. У него была сломана рука, видимо, его сильно оглушило, и он захлебнулся.
На берег с самолета вытаскивают вакцины, оборудование экспедиции, и сразу развертывается противоэпидемическая работа.
На следующий день во все стороны, на лодках и пешком, отправляются отряды, чтобы срочно сделать прививки спасительной противоязвенной вакцины. Коллекторы, прорабы, геологи — все, кого можно отправить, мобилизованы в эти отряды. Как лесной пожар гаснет, не встретив больше пищи для огня, так и эпидемия затухла, не встретив больше ни одного животного без прививки…
— Ну, вот, наконец, все! Теперь займемся с тобой, Иннокентий, — обращается ко мне Раковский, проводив последнего посетителя. — Ты знаешь, что с выполнением майского плана у нас плохо. Необходимо съездить к разведчикам. Я побываю в левобережных районах, ты в правобережных. Да и сезон зимней разведки заканчивается, нужно будет проверить качество работ. Кстати, ты выберешь место для нового разведочного района в районе Улахан-Чистая, ты те места прекрасно знаешь. И побывай обязательно у этого «партизана» Мики Асеева! На него жалуются соседи. Он умудрился силами своих разведчиков начать эксплуатацию ключа, расположенного на территории другого управления. Те — шляпы, не закончили разведку этого ключа и теперь, пожалуй, не сумеют подсчитать там запасов металла. Ну, призовешь, в общем, своего старого приятеля к порядку… Выписывай командировку и завтра — в путь. Да! Я говорил по телефону с нашим генералом Цареградским, он обещал предоставить тебе отпуск с первого июня. Постарайся к концу мая вернуться…
Около дома меня встречает бойкий черноглазый мальчуган. Он бросил топор, которым что-то рубил, и стремительно бежит к калитке.
— Смотри, папа, как я растопорил полено!
— Боря! Не растопорил, а разрубил, — степенно поправляет его шестилетняя сестра Мила.
— Ну, а мама с работы пришла?
— Мама и бабушка дома! Мы за мамой бегали в управление. Сейчас нас послали за тобой, да Борька со своими дровами задержался, — объясняет Мила, поправляя рукой свои светлые волосы, выбившиеся из-под беленькой меховой шапки.
— Ты что это, Кеша, задержался? — спрашивает меня Наташа.
— Да вот, выписывал командировку!
— Опять в командировку! А в отпуск когда?
На Наташином возмужавшем и чуть пополневшем лице появляется выражение досады и разочарования.
— Я не для себя хочу отпуск, а для ребят!
— Успокойся, Наташа, в июле едем…
Утром я выезжаю на попутной машине, идущей с грузом в район, где находится Мика Асеев.
— Устраивайтесь поудобнее, Иннокентий Иванович, — добродушно басит знакомый шофер
— Опять в командировку? Ну, по трассе я вас быстро доставлю в район. По трассе ездить — одно удовольствие! — говорит Иван, улыбаясь. — Это по наледям Индигирки ползти, как в прошлую вашу поездку…
Через несколько часов, преодолев крутой перевал, въезжаем в долину, где десять лет назад мы открыли ключ Аня. Теперь здесь вырос новый прииск. Машина идет мимо полигонов, отвалов, штолен. Поднимаются эстакады промывочных приборов, слышен рокот бульдозеров и экскаваторов.
По широкой долине мы выезжаем на реку Неру. Вдали, среди возделанных полей, виднеются ряды длинных застекленных теплиц, поблескивающих на солнце.
— Ну, вот и агробаза! Сейчас сгрузим несколько мешков с Минеральным удобрением, попьем чайку и дальше, — говорит Иван, сворачивая машину к проселку.
Агроном Горохов, седенький старичок, водит нас по теплицам.
— Горнякам нужны овощи, а трудно и дорого завозить их в район мирового полюса холода. Поэтому свои овощи давно были мечтой. И вот наши мечты превращаются в реальные факты. Ведь это же факт, вот это самое, — и он показывает на только что высаженную капустную рассаду. — Ведь кочан здешней капусты не уступает по весу материковской. А репа-то в килограмм весом родится. Это ведь тоже факт!
Трудно не согласиться со старым агрономом. И десятки тонн свежих овощей, приготовленных к отправке горнякам, лучше всего подкрепляют его слова.
После обеда покидаем агробазу. Перевалив через крутой перевал, мы спускаемся в Тополевую долину — район разведок. Уже издалека виднеется юрта старого охотника якута Софрона. Полвека назад построил он около устья небольшого ручья свою юрту. Имя Софрона хорошо известно всем исследователям Индигирской тайги. В его задымленной юрте останавливались экспедиции геологов, топографов, геодезистов. Во время таежных скитаний я много раз встречался с ним. «Как-то поживает старый охотник? Ведь ему сейчас сто пять лет», — припоминаю я.
Возле юрты Софрона царит оживление. По Тополевой долине пролегла трасса, и его юрта стала своеобразной почтовой станцией и ремонтно-заправочным пунктом. Здесь стоят, тракторы, автомобили, лежат запасные части дизелей и тракторов, бочки с горючим. Водители, трактористы, пассажиры заполнили юрту. Раздаются шутки, громкий хохот.
У камелька с трубкой в зубах сидит сам Софрон. Его окружают молодые парни. Они слушают старого охотника с неподдельным вниманием.
Софрон рассказывает, как он с зятем и приятелем ходил на медведя. Берлога была обнаружена заранее и заложена бревнами, чтобы зверь неожиданно не выскочил. Но когда подошли и раздразнили медведя, он, разъяренный, раскидал бревна и неожиданно появился перед охотниками. Софрон оказался лицом к лицу с медведем и уложил его из своей берданы с одного выстрела.
— А вы, охотнички, струсили, сбежали, эх вы, — иронизируют слушатели над зятем Софрона, сидящим тут же.
— Сбежали! — соглашается тот, — Здорово быстро сбежали…
— Еще бы! — ядовито говорит водитель. — Ведь ты на семьдесят лет моложе Софрона. Тебе легко было бежать.
А Софрон, закурив трубку и удаляя себя мундштуком в грудь, с гордостью произносит:
— Мин — стахановец. Мин — первый стахановец-охотник.
И Софрон говорит правду. Он действительно здесь самый знаменитый и опытный охотник. Больше, чем другие, выставил он ловушек на горностая, капканов на лисиц, петель на зайцев, плашек на белку. Каждое утро он выходит на проверку своих многочисленных ловушек и западней. На каждый свежий звериный след он немедленно ставит капкан. Никто лучше его не снимает и не высушивает шкурки с убитого зверя. Всю пушнину Софрона фактория принимает первым сортом. Неутомимость и энергия старого охотника вызывают изумление всех, кто встречается с ним.