Герцог де ла Кастри. Том 2
Шрифт:
Димино лицо побелело.
– Ты сам не понимаешь, что говоришь. Разве ты не чувствуешь ничего ко мне? Я отказываюсь в это верить.
– Дима, я не могу надолго покидать замок.
– Но тебе же плевать на этот мир! Ты не хочешь становиться Правителем!
– Но и Париж я покидать не хочу. Вдали от замка я становлюсь слабее! Но мне приходится тащить тебя за ручку в Петербург, иначе ты не сдвинешься с места! Ты говоришь мне, что я эгоист, но это ты вынуждаешь меня бросить здесь всё ради тебя!
– Я когда-то сделал для тебя то же самое и даже больше! – Дима поднялся, в глазах его стояли слезы.
– Я
Дима отшатнулся, осознав, как далеко зашел на этот раз. Габриэль протянул к нему скрюченные, словно в агонии, пальцы. Черные тучи обложили небо, и оглушительный грохот грома потряс здание. Земля задрожала. Мебель заплясала по комнате, точно игрушечная. С улицы послышались испуганные вопли прохожих.
– О, нет… Габриэль, нет! – прошептал Дима, а потом вдруг сделал то, на что, как он думал, был уже давно не способен – он бросился к другу и крепко обнял его. – Прости меня! Прости! Не делай этого, Габри, ты же убьешь нас всех. Успокойся! Ты же знаешь, как я люблю тебя! Ничего не изменилось! Я сделаю все, что попросишь! Я поеду в Петербург! Только, прошу тебя, пожалуйста, угомонись! Прекрати все это!
Штукатурка сыпалась с потолка, по стенам бежали трещины. И какое-то время Дима слышал лишь шумное прерывистое дыхание мужчины, доведенного до истерики, чувствовал ногти Габриэля, глубоко вонзившиеся в его спину сквозь рубашку. А потом синее свечение померкло в глазах Герцога. Наступила тишина. И только пыльная люстра тихонько поскрипывала, раскачиваясь над ними.
– Я тебе не раз говорил, что у нас с матерью непростые отношения, – зашептал Дима, все еще держа друга в объятиях и поглаживая его по спине. – Когда я видел ее в последний раз в клинике перед тем, как уехать с тобой в замок, она меня стыдилась. Это невыносимое чувство, когда тебя стыдятся собственные родители…
Дима осторожно отпустил друга и подошел к окну. Небо расчистилось, но на улице по-прежнему царил переполох. В Париже, как и в других городах, уже много лет не случалось землетрясений. После того как Наследник де ла Кастри вернулся в родовой замок, мир погрузился в ленивую дремоту, окутавшей его, безопасности, не зная, что это лишь затишье перед бурей, ничего более.
Догадываясь, что Габриэль вряд ли примет его помощь, Дима остался стоять у окна, несмотря на то, что друг по-прежнему сидел на коленях, тяжело дыша и глядя перед собой.
– Вернуться к матери будет еще тем кошмаром… – протянул Дима, наблюдая за перепуганными людьми на улице. – Но и в замок я вернуться не могу. Этот памятник на первом ярусе, этот Основатель рода… Нет, Габри, мне слишком тяжело находиться там. Смертельно тяжело.
И он обратил на друга тяжелый пронизывающий взгляд. Де ла Кастри не смотрел на него, чему Дима был только рад. Рад, что Габриэль так и не увидел выражения его лица, его слез, которые он сдерживал целых шесть лет.
– Мне некуда идти, Габриэль. И ты во мне больше не нуждаешься. Замок исцеляет тебя, а Изабелл дает тебе все необходимое.
Дима спрятал лицо в ладонях. Он слышал, как Габриэль поднялся, опираясь на кровать, и шмыгнул носом, из которого все еще текла кровь. Раздались шаги, но Дима не смел открыть глаз. Внутренне он весь сжался, ожидая…
В глубине души он просто мечтал о том, чтобы Габриэль обнял его и спас от самого себя. Но холодный голос произнес:
– Не напивайся сегодня. Приходи домой как можно скорее.
Шаги Герцога стихли в коридоре.
Ведя рукой по стене, Габриэль добрался до будуара сестры. Эвелин говорила с кем-то по громоздкому телефонному аппарату, установленному в дальнем конце комнаты, но, завидев брата, бросила трубку, даже не постаравшись ничего объяснить собеседнику.
– Дьявол… Кто тебя так?
Габриэль молча опустился на стул, без сил отдавшись заботам сестры.
– Дима, – ответил он, когда Эвелин стерла кровь с его подбородка, шеи и груди. Заметив гнев, заискрившийся в зеленых глазах, де ла Кастри поспешил добавить: – Я сам виноват. Не стоило говорить, что… – он тяжело вздохнул и покачал головой.
– Так это из-за тебя? – сестра махнула рукой в сторону трещины, разукрасившей стену, где стояла ее кровать.
Габриэль кивнул, но в подробности вдаваться не стал.
– Эвви, мы уезжаем сегодня. Ты все еще хочешь остаться здесь?
– Так внезапно? – удивилась сестра. Она отдала платок Габриэлю, и тот прижал его к носу. – Ничего плохого не случилось?
– Нет. Так что ты решила?
Эвелин села за стол напротив, зная, что ответ брату не понравится.
– Я останусь здесь. Я не могу бросить своих девочек. Сутенерша, которая работала здесь до меня, была ужасна! А я не могу обещать им, что особа, которая встанет вместо меня, не будет еще хуже. К тому же, если я уеду, я снова все потеряю, снова попаду в зависимость от вас, мужчин!
Габриэль отнял платок от лица и скептически осмотрел его.
– Из-за кучки шлюх ты бросаешь родного брата?
– Да пошел ты! – возмутилась Эвелин и, вырвав окровавленную ткань у него из рук, скрылась в смежной комнате за тяжелыми занавесками. Вскоре она вернулась с чистым шелковым платком.
– Извини, – буркнул Габриэль, когда сестра кинула в него мягким кусочком ткани, спланировавшим ему на колени. – Кровь почти остановилась. Замок поддерживает меня. Представь, как я боюсь того, что может случиться со мной в Петербурге, вдали от него! Наша связь с каждым годом крепчает, но… – и он протянул сестре левую руку, на которой красовались два перстня с черным и зеленым камнем, перстень Силы и перстень Стихий. – Я до сих пор не могу найти красный перстень Смерти, о котором говорил Франсуа. Где я только не искал! А без него моя связь с замком никогда не станет полной. Даже Жан не знает, где наш дед спрятал его, а сам Франсуа не появляется, хотя клялся помогать мне после смерти.