Герцогиня-дурнушка

Джеймс Элоиза

Звук, вырвавшийся из ее горла, был подобен визгливому крику павлинов, прогуливающихся по угодьям Букингемского дворца.

– Какого черта?! Что ты делаешь? – закричала она и, протянув руку, выхватила у мужа одеяло. Джеймс от неожиданности потерял равновесие и привалился к стене. – Убирайся отсюда! – кричала Тео прерывающимся голосом. – Что ты здесь делаешь?! Где моя камеристка?! Почему ты не можешь оставить меня в покое?!

– Я пришел вместо твоей служанки, – ответил Джеймс, выпрямившись.

– Уходи! – Тео снова прикрылась одеялом. Глаза ее опухли, а все тело ломило

от изнеможения, которого она не испытывала с тех пор, как умерла мать. Сделав глубокий вдох, она заговорила уже спокойнее: – Я прошу тебя оставить меня. Я понимаю, что ты, очевидно, не привык к такому на борту корабля. Но мне необходимо побыть одной.

Ей показалось, что в глазах мужа промелькнуло что-то от прежнего Джеймса, друга ее детства.

– Ты должна принять ванну, – сказал он. – Тебе станет лучше. Вижу, ты плакала.

– Блестящая догадка, – пробурчала Тео. – Однако… Когда я принимаю ванну, то делаю это в одиночестве. Прощай.

– Почему у тебя такие простые панталоны?

– Что?…

– Твои панталоны. Я помню их как предмет из французского кружева, лент и шелка. Я провел много времени на борту корабля, вспоминая их.

Тео нахмурилась.

– На мне простые панталоны, потому что я выбросила все свои детские вещи.

– Они мне нравились.

– Так нравились, что ты не хотел, чтобы я их надевала! – Слова эти сорвались с губ против ее воли.

– Это была просто эротическая игра, – сказал Джеймс, пожав плечами.

– Подобные игры не вполне пристойны, – холодно заметила Тео. И они слишком уж сильно напоминали ей о том ужасном дне. С тех пор она носила белье только из простого гладкого полотна.

Его рука дернулась, и Тео, прищурившись, предупредила:

– Не вздумай снова сдернуть с меня одеяло, не то двину тебя коленом в самое уязвимое место.

Но было что-то в его лице… Джеймс выглядел так, словно сочувствовал ей. Или это была жалость? Тео судорожно сглотнула. Жалость – это уже слишком! Даже для такого ужасного дня…

– Джеймс, не мог бы ты покинуть ванную комнату? Ну если не из обычной вежливости, то просто потому, что когда-то меня уважал… Пожалуйста…

Он молчал, и его глаза были прикрыты. Но он не покинул Тео. Уселся на скамейку для служанки и заявил:

– Нет.

– Тогда уйду я, – сказала Тео, повернувшись. – Спасибо, что накачал воды для моей ванны.

Джеймс вскочил на ноги и ухватил ее за руку, прежде чем она успела сделать еще один шаг.

– Что ты делаешь?! – воскликнула Тео. Внезапно их взгляды встретились. – Ты… ты когда-нибудь насиловал женщин, Джеймс? Нет? – Несмотря на все старания сдержаться, слезы снова подступили к ее глазам.

Низкий рык вырвался из его груди.

– Как ты можешь говорить такое мне?!

– Потому что ты пират. Потому что ты… ты… – Она осеклась, снова взглянув ему в глаза. Там был не столько гнев, сколько боль.

– Ты боишься, что я сделаю это с тобой? – проговорил он с обидой в голосе.

Тео опять судорожно сглотнула.

– Конечно, нет, – ответила она, но ей не удалось сказать это достаточно убедительно.

Тут глаза Джеймса сверкнули, и он произнес:

– Я никогда

не насиловал женщин! – И почему-то этот раскатистый рык напомнил Тео об изумительной красоте его прежнего голоса.

– Но ты убивал людей, – заявила она и тут же прикусила губу.

– Только в случае необходимости. И я никогда не убивал невинных. Под моей командой «Мак II» атаковал только пиратские суда, плававшие под черным флагом с изображением черепа с перекрещенными костями. Так же поступал и «Летучий мак», с тех пор как мы с Гриффином объединили наши силы.

– И никого не бросали за борт?

Джеймс решительно покачал головой:

– Конечно, нет.

Хотя он так сильно изменился – все его тело стало другим, и голос пропал, и лицо его возмужало, – глаза оставались прежними. Ясными и честными.

Честными?

Новая волна усталости накатила на Тео. Нет, Джеймс не был честным. Он обманом женился на ней, и он лгал, произнося брачные обеты перед Богом и людьми.

Тео повернулась на внезапно ослабевших ногах и плюхнулась на скамейку, с которой муж только что встал. Убедившись, что одеяло полностью закрывает ее, она сложила руки на коленях и тихо сказала:

– У нас ничего не выйдет. Никогда.

– Почему же? – произнес он спокойно.

– Я изменилась. Я уже не такая доверчивая и беспечная, как раньше. Со мной нелегко. Я предпочитаю, чтобы меня уважали в собственном доме. Джеймс, давай будем честными друг перед другом, хорошо? Я любила тебя когда-то. И я верю, что ты любил меня, хотя и недостаточно сильно, потому что не смог воспротивиться своему отцу. Но до того как твой отец… ускорил дело, я понятия не имела, что любила тебя. – Воспоминание об их близости всплыло в памяти, и Тео невольно вздрогнула.

– И что же? – спросил Джеймс.

– Так вот, оглядываясь назад, я вижу, что в наших взаимоотношениях имелись некоторые беспокоящие аспекты, в особенности в наших супружеских отношениях. Я была очень зла на тебя, но это прошло несколько лет назад.

– Пока я снова не разозлил тебя, появившись в Палате лордов?

Тео вздохнула и уставилась в пол.

– Я не использую это как оправдание, но поверь, мне было очень трудно жить с репутацией женщины настолько безобразной, что ее мужу невыносимо было находиться с ней в одной стране. Наверное, поэтому я в результате и стала чрезмерно чувствительна к малейшим проявлениям неуважения или пренебрежения.

– Ты не открыла правду о причине моего отъезда, потому что правдивое объяснение затронуло бы моего отца с его финансовыми махинациями, – медленно проговорил Джеймс, присев на край керамической ванны.

Тео не ответила, и он продолжил:

– Неужели все и в самом деле подумали, что я бежал из Англии, потому что считал тебя безобразной? – Он выглядел изумленным, что было очень приятно. Наряду с ее матерью Джеймс всегда был преданным сторонником Тео.

– У меня ушло несколько лет на то, чтобы перестать обращать на это внимание, – сказала Тео. – Но как только поместье стало доходным, я отправилась в Париж. А когда в прошлом году вернулась в Лондон, надела накидку из лебяжьего пуха на бал у Сесила.