Герман Геринг
Шрифт:
В январе 1934 г. был подписан договор о ненападении сроком на 10 лет между Германией и Польшей. Германия получила безопасную границу на Востоке, а Геринг извлек из ситуации личную выгоду: он стал частым гостем маршала Пилсудского, приглашавшего его поохотиться в польских заповедниках. К тому времени Геринг уже имел звание «рейхсегермейстера» («государственного уполномоченного по делам охоты») и возглавлял созданное в 1934 г. министерство по делам охоты, так что у него было достаточно полномочий, чтобы выходить против любого крупного зверя (поляки уверяли его, что в их лесах еще сохранились медведи).
Министерство авиации стало весьма желанным местом для честолюбивых офицеров армии и резерва, которых привлекала как сама летная профессия, так и возможность
По настоянию начальника штаба люфтваффе генерала Вефера были созданы специальные подразделения воздушной разведки, получившие тактическую самостоятельность (т. е. не входившие в состав бомбардировочных и истребительных соединений).
В марте 1934 г. Герингу пришлось расстаться с постом министра внутренних дел Пруссии. Весь штат его министерства был включен в состав министерства внутренних дел рейха, во главе которого стоял Гиммлер, получивший в подчинение также и прусское гестапо, основанное Герингом, а заодно и все прусские концентрационные лагеря. Герингу пришлось довольствоваться тем, что в его ведении осталось министерство авиации, которое непрерывно расширялось. Он ввел для личного состава светло-голубую форму с эполетами (для пилотов — эполеты на обоих плечах, для наземного персонала — на одном) и прибыл на церемонию передачи министерства внутренних дел Гиммлеру в новом голубом мундире с эполетами и при шпаге. Некоторое время в его ведении еще оставалась обычная полиция, но затем она была расформирована: лучшие кадры вошли в части «личной охраны», а остальной состав пополнил ряды армии и люфтваффе.
Тем временем были расформированы и другие прусские министерства, полномочия которых перешли к соответствующим общегерманским учреждениям. Осталось нетронутым только министерство финансов Пруссии, которое Гитлер счел за лучшее не перестраивать, чтобы не нарушить его хорошо отлаженную и ответственную работу. Это оказалось на руку Герингу, для которого прусская казна так и осталась источником для оплаты всех личных расходов. Прусское правительство приобрело до смешного куцый вид: оно состояло теперь только из министра-президента и министра финансов, но Геринга это не смущало; он сказал: «Это не важно, что Пруссия как государство исчезла с карты Европы, зато осталась «прусская идея» и «прусская мораль», ставшие идеологией всего рейха. Государства приходят и уходят, а народ остается!» Наверное, под народом он подразумевал себя, а под «прусской моралью» — возможность беспрепятственно залезать своей рукой в государственную казну и черпать из нее столько, сколько захочется.
В руках Геринга осталось еще одно ценное учреждение: его «Центр специальных исследований», который он не захотел передать Гиммлеру. Каждое утро ему давали для прочтения обзор материала, поступившего за сутки, а самые важные записи доставляли немедленно со спецпочтой. «Исследователи» прослушивали телефоны послов иностранных государств, министров, командиров СА и лиц, подозревавшихся в оппозиционных настроениях по отношению к правительству и партии; например, прослушивался телефон генерала Шлейхера (но и телефон Эмми Зоннеман, говорят, тоже был под контролем). В отделе использовалась самая современная техника, и жертвы слежки не подозревали о том, что находятся «под колпаком». В этом море информации Геринг чувствовал себя как сказочный Гарун-аль-Рашид, знавший до мелочей все, что происходило в его обширной империи; разумеется, наиболее важные сведения передавались Гитлеру. Это было сильное оружие, делавшее Геринга опасным для его противников даже после того, как он утратил контроль над гестапо, и он, не задумываясь, пускал его в ход, в полном согласии с правилами «прусской морали», которыми он руководствовался.
2. Постановки на фоне мавзолея
Гинденбург был еще жив, но в апреле 1934 г. у него начались осложнения со здоровьем, связанные с возрастом, и все, кто так или иначе зависел от его пребывания на посту
Гитлер, желая стать главой государства после Гинденбурга, должен был, конечно, заранее обеспечить себе поддержку армии. Военный министр генерал-полковник фон Бломберг и его начальник канцелярии генерал Рейхенау были готовы признать Гитлера главой государства, потребовав за это, чтобы вермахт оставался единственной вооруженной силой в стране. Так было положено начало конфликту между Гитлером и Ремом, который считался его близким другом.
Между тем отряды штурмовиков, которыми руководил Рем, представляли собой внушительную силу; это были полувоенные соединения, возглавляемые местными командирами, преданными Рему и ожидавшими его приказа, чтобы совершить «вторую, социалистическую революцию». Третьей силой в стране были «правые»: монархисты, желавшие восстановления власти кайзера, промышленники и финансисты, не хотевшие и слышать о «социализме», и просто зажиточные добропорядочные граждане, которым надоели социальные потрясения. Монархисты не возражали против пребывания Гитлера на посту канцлера, но не хотели, чтобы он стал главой государства, зная, что тогда он превратится в диктатора и их надеждам на возвращение кайзера придет конец.
Чтобы утихомирить страсти, фон Папен, вице-канцлер в правительстве Гитлера, попросил Гинденбурга составить свое политическое завещание. Этот документ был готов к 11 мая 1934 г.; Гинденбург составил его по черновику, написанному фон Папеном. Завещание состояло из двух частей: первая представляла собой обращение к германскому народу, а вторая — письмо канцлеру Гитлеру. Обращение к нации заканчивалось словами: «Мой канцлер Адольф Гитлер и его движение предприняли решающие меры исторического значения, обеспечив достижение внутреннего единства германской нации, вопреки всем различиям политического и классового характера. Я надеюсь, что процесс, обеспечивший создание правительства 30 января 1933 г., приведет к полному достижению целей развития и совершенствования германской нации».
Письмо к Гитлеру никогда не было опубликовано. После Второй мировой войны появились сведения о том, что там содержалось пожелание о восстановлении монархической формы правления, но подтвердить это не удалось, потому что подлинный документ так и не был найден.
После составления завещания Гинденбург уехал в начале июня на летний отдых в свое имение в Восточной Пруссии.
В это время было закончено строительство летнего дома и мавзолея в имении Геринга в Шорфгейде. Поместье располагалось у двух озер, на краю обширного лесного массива, известного со времен глубокой старины. Здесь еще сохранились огромные древние дубы, составлявшие когда-то славу и богатство этих мест. Теперь тут располагался заповедник, на территории которого и было устроено поместье «главного охотника». Это было прекрасное место, где можно было вести уединенную жизнь среди природы, а отличные постройки обеспечивали комфорт и позволяли принимать самых высоких и взыскательных гостей. Гитлер устроил себе такое же гнездышко на юге Германии, в Оберзальцберге, неподалеку от Берхтесгадена.
Дом, выстроенный в Каринхалле (в заповеднике Шорфгейде), был обставлен так, чтобы напоминать Герингу замок Рокелстад, где он впервые встретился с Карин в 1920 г. В просторной гостиной на полу были постелены медвежьи шкуры, на стенах висели охотничьи трофеи, недалеко от входа был устроен большой камин. У окна стояло массивное кресло-трон с фамильным гербом Геринга: рука в стальной рыцарской перчатке, сжатая в кулак, в обрамлении венка из дубовых листьев. На огромном дубовом столе стояли два высоких подсвечника; большая изразцовая печь и дубовая скамья завершали убранство.