Героев выбирает небо...

Кравчик Макс

— Смотри, очухался! — Ехидно бросил фразу мой «опекун», в сторону своих товарищей. — Ты смотри не увлекайся, тебе и жить-то осталось не долго, а ты вон как воду переводить взялся. Второй, который велел меня напоить, тоже спешился и медленно, но как-то сноровисто побрёл в нашу сторону.

— Ты кто такой? Что ты здесь делаешь один? Отвечай! — сказал мне, насколько я запомнил его имя, Зарах.

— Камиль! — тихо ответил я, стараясь смотреть в глаза, главному в их ватаге, воину.

— Какой еще, Камиль? Ты из орасмаров? Что ты пытался у нас вынюхать? Отвечай кафир, когда тебя спрашивают.

— Меня зовут Камиль Ларин! Я не знаю, откуда я родом, и как сюда попал. Я много дней шёл по степи, вчера закончилась вода, остановился на ночлег, но услышав приближение конницы, испугался и спрятался на том холме, возле поляны.

— Так значит, ты все-таки хотел нас обокрасть? — вмешался в разговор первый моджахед. — Я говорил тебе, нечего его с собой таскать, надо было снять ему башку там же, и оставить на корм шакалов.

— Успокойся, Урес! — встрепенулся

Зарах, отталкивая подчиненного в сторону. Он уселся передо мной на корточки, размотал низ своей куфии так, что мне обнажился его небритый, с клоками редких волос, торчащими в разные стороны, подбородок.

— Так ты значит не из орасмаров, и не из беглых рабов, не вижу я на тебе клейма великого Хана. Так откуда ты взялся? — уже сменяя непонимание на раздражение, задал мне вопрос главный.

— Я не знаю, не помню! — начал я песню, звучавшую сотни тысяч раз, для такой же сотни тысяч дознавателей, всех времен и народов. — А красть я ничего не собирался, я хотел посмотреть, нет ли у Вас в обозе немного воды.

— Не ври мне русский, я вашего «брата» хорошо знаю. Если ты не из орасмаров, то выкуп они за тебя не дадут. Значит, будешь отрабатывать воду и еду в рабстве. — Он усмехнулся. — Если доживешь.

— Оставь его мне Зарах! — вскинулся воин, поивший меня водой. — Я на него охоту устрою. Ты посмотри на него, он же и пары дней не протянет на каменоломне, хоть и здоровый шакал. Руки смотри без мозолей, сам белый как пустыня в полдень, сутки без воды, а плачется как шлюха портовая, пить ему хочется. — Брезгливо плюнув в мою сторону, высказал свои доводы Урес. — А так я его в степь выпущу, пусть побегает, а я в него вот, — протягивая перед лицом командира пистолет похожий на грубо сделанный АПС, — попрактикуюсь в стрельбе по бегущей мишени.

— Хватит! — отрезал командир, — Мы его в Ази Сухур повезем, тем более девка, как мне кажется, явно была с ним. Ты их одежду видел? Может они какие-то богачи, а мы, выяснив, кто за них заплатит, останемся при хорошей прибыли.

Он сказал «девка». Значит Настя у них. Но почему я ее не видел вчера? И где они ее прятали все ночь и с утра, или я не успел увидеть её во второй телеге обоза. Но сейчас есть дела и важнее. Надо как минимум озаботиться, хотя бы призрачным, хотя бы мизерным шансом на спасение. Хотя на данный момент, страх так сдавил волю, что пошевелится боязно. Да, дела. Но в голове вспыхнула фраза из видения, которое меня посетило во время моей отключки: «Не сдавайся, борись…» И я немного оживился. Надо осмотреться и прикинуть… дуло к носу, но нет, ни дула у меня, ни даже элементарного ножа, хоть перочинного, ничего. Ситуация сложилась патовая. Убивать они меня, в ближайшее время не собираются, что очень даже хорошо, но что делать дальше? Решил пока не привлекать к себе внимания, и подчинятся всем требованиям моих похитителей.

— Так грузи его обратно на лошадь. — Сказал подчиненному Зарах и направился к своему коню.

— Повезло тебе русский, пока будешь жить, но это только пока. — Фыркнул мне в лицо, с явным раздражением Урес, и потянул за связанные руки на себя.

В это мгновение раздался хлесткий выстрел, словно кто-то резко сломал сухую ветку, радом с подключенным микрофоном. Мне в лицо брызнуло тёплой кровью, а тело убитого Уреса начало валиться прямо на меня. Я принял его на связанные между собой руки, зажатые в кулаки, и попытался поднырнуть под тушку, падающего на меня трупа. Мне это удалось, но он своей обмякшей массой, немилосердно навалился на меня, заставляя, перевернутся и подлечь под него на живот. Его рука прикрыла мне голову, а тело стало надежным щитом, который мог бы меня защитить как минимум от случайной пули или рикошета, хотя от чего рикошетить пуле в степи, было до конца не ясно. Да хоть от того же камня, на который я только что опирался спиной. Не успев даже толком испугаться, я выглянул из-под руки только что убиенного, чтобы посмотреть, что происходит. Кто на нас напал, было не видно, но остальные бойцы не впали в панику, а сноровисто спрыгивая со своих коней, начали занимать позиции, укрываясь, где успел. Между первым и вторым выстрелом была пауза меньше секунды, а на мне уже лежал труп. Да и вжавшийся за деревом моджахед, держался за раненое плечо, из которого сквозь пальцы вытекала, редкими толчками, кровь. Дальше все завертелось как вбоевиках, частые выстрелы, отбивающихся талибов, захлопали в десятке метров от меня. Ветер подхватывал запах сожжённого пороха, и заполонил им весь воздух. Стало тяжелее дышать, да и труп палача, словно увеличился в своей массе, окончательно обмяк что ли. Почему палач? Да на правом бедре у только что преставившегося Уреса висел, ну на данный момент лежал в пристегнутых ножнах на ремне, ятаган. Тот самый, которым он, вчеравечером, отсёк голову какому-то несчастному. Я потянулся к нему, подгребая, руками в веревках, словно зачерпывая ковшом пыль. Она попала мне в лицо и заткнула все отверстия, предусмотренные эволюцией. Пальцами, сумев поддеть за рукоятку, потянул ее на себя. Обнажая блестящий отполированный клинок и отплёвываясь от пыли, начал пилить свои путы. Из ножен вышло всего сантиметров пять, но терять время, я чувствовал, не стоит. А тем временем, увидел, как еще один из обороняющихся, упал лицом в траву, получив пулю прямо в скулу.

Эхо выстрелов заполонило, казалось бы всё вокруг, не давая понять откуда ведут огонь и каково количество нападавших. Я не знал, что мне делать и уже разрезав окончательно верёвку на руках, попытался высвободиться от гнёта трупа. Начал ползти вокруг камня, на который

я облокачивался во время допроса, чтобы иметь хоть какое-то укрытие. Ятаган я тащил так же за собой, для того чтобы освободить еще плотно запутанные в бечёвку, ноги. И вот разрубив все верёвки, я тихо залег. Хотя только у одного из талибов был автомат, но вереница в пять стволов, один из которых автоматический, завывала такой вьюгой громких хлопков, дублирующихся эхом степи, что голову поднимать не хотелось. Этим я и занимался весь, короткий, но ожесточенный бой.

Звуки стрельбы начали стихать, и превратились уже в одиночные. Был смысл выглянуть, посмотреть, кому же все-таки повезло в этой мясорубке, но с моей позиции я ничего не мог увидеть, и я решил подползти поближе. Когда я высунулся из укрытия, на месте нашего маленького каравана уже почти никого не было, кроме четырех трупов моджахедов и одного трупа лошади, которой прострелило горло на вылет. Лошадь трепыхалась в предсмертной агонии, мелко дрожа, могучими копытами. Главарь все же убежал. В дали я увидел удаляющийся силуэт всадника, размытый, слегка искажающим пространство, горящим полуденным воздухом. Зарах уносил ноги, быстро как мог. Первая мысль пришла не сразу, но с момента выхода из укрытия, я уверен, не прошло и полминуты. Надо найти оружие. Нет, ятаган — это конечно хорошо, но иметь при себе что-нибудь нарезное, а желательно полуавтоматическое было бы куда лучше. Я метнулся обратно к трупу Уреса, схватив его за плотную ткань сюртука на спине, дернул в сторону со всей мощью, и перекатил на спину. На груди у него была, непривычной мне конструкции разгрузка. Она была похожа на те, что использовали американцы во время вьетнамской войны. Сделана была на манер бандольера. Из толстой кожи, как носили на диком западе. Разве что не крест-накрест. А к ней уже цеплялась нагрудная кобура с АПС-ом. Я рванул пистолет из кобуры, нашарил в карманах штанов 2 запасных магазина, метнулся за небольшой бугорок, который скрыл позади себя маленький овражек, возможно оставленный давно высохшей речкой. Солнце оказалось за моей спиной, также как и лес, до которого мы не доехали метров триста, не больше. По-сути мы находились уже очень далеко от поляны, где меня взяли в плен, я едва мог разглядеть ничтожный пригорок с редкими деревцами, на который меня вынесло волей судьбы. Но везли меня именно в сторону леса, где по моим предположениям и пряталась банда, хотя они говорили о каком-то — Ази Сухуре, может у них там город или поселение. Но ждать неприятностей из-за леса, как мне показалось, не стоит. Кто же будет бить врагов на подступах к их собственной территории? А вот соседствующие скалистые горы, с довольно буйной растительностью, могли послужить куда более разумным схроном для снайпера, а то, что это был снайпер, я уже не сомневался. Вон у двоих, при мне, содержимое черепа расплескали, по дороге не церемонясь. Да и выстрелы были хлесткими, как удары плетью, резкие, сухие. На СВД похоже или какая-то модификация. Один из боевиков лежал достаточно далеко, по направлению к лесу, и, судя по окровавленной траве, справа от него, он поймал пулю в шею со стороны скалистых холмов. Моджахед пытался убежать, но не успел. Я находился как раз между трупом несостоявшегося дезертира и местом нападения на нас, напрягал слух, щурил глаза, чтобы не пропустить извне важную для себя информацию о местонахождении противника. Чьего противника? Моего или этих воинов Аллаха? Это вопрос. Едва у меня в голове промелькнула эта мысль, как я в самый последний момент, то ли шестым чувством, то ли каким-другим органом обнаружения опасности, но ели-ели уловил неприятности. И услышал щелчок взведенного пистолетного курка у себя над ухом, а в голову уткнулся холодный ствол. Приплыли…

«Ну? Доигрался, ковбой доморощенный? Это ж надо так облажаться, уже во второй раз всего за одни сутки». Да, со стороны леса, я точно не ожидал выхода противника, и рассуждал вроде правильно, а все равно ошибся где-то, дилетант одним словом, а дилетант здесь может приравниваться к трупу. Но что-то подсказывало мне, что и сейчас меня убивать никто не станет. Уже убили бы, если бы хотели.

— Бросай пистолет! Медленно, бери двумя пальцами за рукоятку и брось его в сторону. — Сказал стальным голосом человек за спиной. — Теперь становись на колени и повернись ко мне, только без резких движений. Я, выкидывая пистолет, начал переставлять ноги, становясь на колени и медленно поворачиваясь к обладателю голоса. Голос был неуловимо знакомый, но лицо, из-за вновь слепившего в глаза солнца, разглядеть не удалось.

— Хорошо. Теперь ложи руки за голову. — Он направил ствол мне в лицо и немного попятился назад, прибирая рукус оружием ближе к бедру, чтобы у меня не было возможности выхватить его. — Ты кто такой? Ты из орасмаров? Тебя похитили? Куда они тебя везли? Вопросы градом посыпались на меня, и я не зная, что на них ответить, попытался тянуть время, чтобы обдумать немного ответы.

— Не убивайте меня! Меня похитили! Я не знаю, что им было от меня надо? Они хотели продать меня в рабство или убить, я не уверен. Прошу помогите мне. — Это как раз те слова, которые не рекомендуется произносить при попадании в заложники, но мне это позволит выиграть время, то, что меня не убьют сразу, я уже понял. Тем более если мой спаситель мне враг, то его реакция на эти слова покажет мне частично суть его мотивов, как минимум, вызвав раздражение или брезгливость. Но мои слова не вызвали у человека с оружием ни малейшего раздражения, даже наоборот в голосе послышалось некое облегчение после них, и мой собеседник сняв курок с боевого взвода сказал: — Вставай! У нас мало времени. — И уже отвернувшись и уходя добавил: — Надо до темноты успеть найти укрытие.