Герои Аустерлица
Шрифт:
Назначив командиром освобожденных из плена драгун вахмистра Ширяева, я наблюдал за тем, как они, приободрившись, взялись выполнять мои распоряжения. Несколько человек Ширяев назначил в трофейную команду, которая занялась убитыми французами, оттаскивая трупы к краю поля, где и предполагалось их похоронить. Большинство же драгун взялись за строительство засеки. Они тянули уже сваленные на вырубке деревья к выходу прогалины в сторону дороги, умело используя себе в помощь лошадей, распряженных из трофейных телег, нагруженных дровами.
И уже совсем скоро импровизированная простейшая засека, представляющая собой самый обыкновенный завал из целых деревьев,
Наблюдая за ними, я вспоминал памятью князя Андрея, дополненной своей собственной попаданческой, что со времен Петра Великого в русской армии разных видов кавалерии имелось немало: гусары, уланы, кирасиры, конные егеря, конные лейб-гвардейцы, кавалергарды… Драгуны от всех этих конников отличались хотя бы тем, что название их происходило от слова «драконы». Этакие монстры линейной кавалерии, мастера кавалерийского боя, храбрые рубаки на тяжелых лошадях, из средств индивидуальной защиты имеющие лишь каски из лакированной кожи с высокими гребнями, сделанными из конских хвостов, которые предназначались для смягчения ударов холодного оружия противника по голове.
Эти отчаянные вояки пришли в кавалерию изначально из пехоты, посаженной на лошадей. Оттого и выдавали им мундиры зеленого цвета. И до сих пор драгун учили не только премудростям кавалерийского искусства, но и ведению боя пешими. Также обучали их и саперному делу. С шанцевым инструментом они управлялись прекрасно. Так что навыки у них имелись весьма разнообразные, чем и воспользовались французы, задействовав пленных драгун на лесозаготовках.
Вскоре подъехал обоз, а с ним и вторая половина всех наших сил. Остававшиеся с обозом для его охраны семеновцы и моравские добровольцы весьма удивились, увидев не только трупы французов, которые драгуны закапывали на краю поля, но и самих драгун, грязных, оборванных и заросших бородами. А драгуны, конечно, тоже удивились, обнаружив, что нас, действительно, почти целая рота. Ведь вахмистр Ширяев потому и переспросил меня поначалу довольно дерзко, что не поверил, посчитав тот небольшой отряд, который я привел пешком для боя с французским конвоем, совершенно недостаточным для того, чтобы называться ротой гвардейского Семеновского полка.
К моменту, когда основная часть нашего отряда прибыла к вырубке, драгуны как раз заканчивали изготовление засеки из поваленных деревьев, оставив лишь узкий проезд к лесу, перпендикулярный дороге, который можно было легко перекрыть в любой момент, развернув поперек одну из телег, нагруженную дровами. На территории вырубки у французских конвоиров стояли три большие палатки из вощеной парусины, потому ставить дополнительные смысла пока не имелось. Ведь мы не собирались оставаться на ночевку.
Трофейными палатками я разрешил воспользоваться только женщинам: Иржине, ее родственницам и служанкам. Мужчинам же предстояло отдыхать под открытым небом у костров, которые разожгли, чтобы согреться и приготовить пищу. В предгорьях стоял легкий морозец. И я не хотел, чтобы кто-нибудь простудился или обморозился на отдыхе. Потому костров зажгли столько, чтобы их тепла хватило всему личному составу. Ведь
Впрочем, каждый из воинов был вполне привычен к спартанским условиям походов. Потому никто не жаловался. Наоборот, каждый солдат радовался привалу с теплом костра. Поев кашу из котелков, солдаты быстро засыпали на еловых лапах, заботливо подстеленных драгунами каждому. Эти универсальные трудяги войны, только что освобожденные из плена, очень помогли быстро обустроить бивак. Сами же драгуны не торопились отдыхать, а восторгались тем, что я позволил им выбирать себе лошадей, поскольку каждый из них уже сильно соскучился по седлу. Я же радовался тому, что наш отряд получил пополнение в полсотни сабель и пистолетов, которыми я сразу вооружил всех драгун из оружейных запасов, вывезенных из замка Гельф.
Глава 30
Мне же отдыхать было некогда. Приходилось на привале заниматься ранеными, помогая Владу проводить операции прямо рядом с нашим медицинским фургоном, поставленным вдали от других недалеко от костра. Заодно я обучал этого лекаря-недоучку, как правильно накладывать швы. Наверное, со стороны выглядело довольно комично, что недоучившийся медик из двадцать первого века пытался научить чему-то такого же недоучку из века девятнадцатого. Впрочем, мой авторитет в области медицины теперь в глазах Влада стал непререкаемым после того, как я удачно зашил его рану.
Поняв, что знаю много чего, что не знает он, баронет наконец-то начал следовать моим советам без лишних разговоров, кипятя инструменты и тщательно обрабатывая себе руки перед операциями. Впрочем, кое-какими врачебными премудростями Влад все же владел, поскольку практиковался в Вене у толкового австрийского хирурга. Например, он умел доставать пули из ран с помощью зонда, чего никогда не пробовал делать я сам. И, главное, у Влада в саквояже имелся набор здешних медицинских инструментов. Примитивных, конечно, с виду, но скальпели, ланцеты, пинцеты, иглы, щипцы и зажимы в этом наборе присутствовали. Имелись даже пила для костей и большой кривой нож для ампутаций.
Кстати, мне крупно повезло найти медика в наш боевой отряд, поскольку их пока вообще-то обучали очень мало. Единицы лекарей, как в России этого времени называли врачей, приходились на многие тысячи населения. В уездных городах обычным делом являлось наличие всего одного доктора. Дефицит кадров был ужасный. Правда, по указу императора Павла в Санкт-Петербурге и Москве к началу XIX века на базе госпитальных медицинских школ уже открыли медико-хирургические академии, но, отпрыски знатных фамилий редко желали учиться подобной науке, сопряженной с непосредственным и постоянным общением с больными. Большинство аристократов от подобного просто носы воротили, поскольку прикасаться к простолюдинам и пачкаться в чужой крови многие из них считали занятием маргинальным, вредящим дворянской чести.
Тем необычнее для наших раненых солдат было то, что их командир князь и адъютант самого Кутузова неплохо разбирается в медицине, помогая ротному фельдшеру, который тоже не простолюдин, а целый баронет! Глядя на то, как мы вдвоем, такие знатные и аристократичные, лечим раненых, вытаскивая пули и зашивая раны, они не переставали удивляться и умиляться, полностью нам доверяя. Ведь, если не доверять таким благородным лекарям, то каким же тогда доверять? Раненые успокаивались от одного нашего вида, убеждая себя в наших чудодейственных медицинских познаниях. И подобный позитивный психологический настрой, разумеется, помогал раненым в выздоровлении.