Герои чужой войны
Шрифт:
Режим тишины соблюдался недолго. Нам из кустов хорошо было видно, как передовой отряд преследующих нас тойонов начал переходить ручей. Лесовики шли размеренно, не увеличивая скорость движения, как будто знали, что рано или поздно настигнут нас. Их было пятнадцать человек. Оказавшись на том месте, где стрела подбила Томака, тойоны остановились и стали бурно обсуждать дальнейшие свои действия. А может, радовались, что у нас появился подранок. Я переживал, что они начнут вынюхивать следы, которые неминуемо укажут на засаду.
Гном зажег спичку, серная головка вспыхнула и закоптила, распространяя вокруг себя тошнотворный запах. Фитиль зашипел и стал стремительно укорачиваться
Мы одновременно выступили из кустов, держа в руках снаряды. Я свистнул:
— Эй, придурки! Получите гостинчик!
Наши глиняные гранаты полетели в толпу онемевших от такой наглости чужаков. А мы резво нырнули обратно в кусты и упали навзничь, прикрывая головы руками. Надо сказать, что глиняные снаряды отличались от известных мне современных поражающих средств. При разрыве не только куски обожженной глины были самой опасной частью гранаты, а и то, что было внутри. А там лежали рубленные гвозди, мелкие железяки, картечь. И при взрыве именно они приносили урон врагу. Как только огонь сжигал фитиль, он нырял внутрь и запаливал пороховой отсек.
Грохнуло дуплетом знатно. На нас посыпались листья, хвоя, какой-то древесный мусор. Над головой просвистели осколки, а лес наполнился криками ужаса и боли. Мы раздвинули ветки и увидели, что тропа завалена телами. Кто-то корчился от ран в животе, кто-то держался окровавленными руками за лицо, руки, ноги. Из пятнадцати тойонов невредимыми остались лишь пятеро, и то незначительные порезы от глиняных черепков (тоже ведь элемент поражения, не забываем!) показали эффективность гранат. Они рванули к нам, размахивая мечами. Злобные, оскаленные рожи не сулили нам приятной встречи. Я приготовился к драке, схватив с земли свой лук.
— Э, так мы не договаривались! — Фарин легко вскочил на ноги, держа в руках оружие. Он смело шагнул навстречу бегущим на него лесовикам, вопящим во все горло, и вскинул «слонобой».
Ба-дам!
Сноп огня вылетел из ствола, поваливший во все стороны дым скрыл поле боя. Меня стал раздирать кашель, глаза заслезились от пороховых газов. Если на меня выскочит враг, я даже толком прицелиться не успею. Но убегали секунды, вот уже и минута миновала, а тойоны как-то странно притихли. Вообще все затихло, даже мелкая живность забилась в норки. Дымная завеса потихоньку расползлась рваными клочьями по кустам и между деревьями, а картина, открывшаяся нашему взору, порадовала своей живописностью. Картечь снесла последних прытких лесовиков с тропы. Все пятеро изломанными куклами валялись на земле и не шевелились.
— Добьем? — Фарин кивнул на пострадавших от взрывов гранат.
— Не, — помотал я головой, сплевывая тягучую слюну. Запах серы до сих пор драл горло. — Пусть живут. Зато другие будут знать, как с нами связываться, когда им расскажут, что произошло! Раненные могут задержать преследование. Это нам на руку.
— Хо-хо! Ладно, уходим отсюда! Скоро здесь станет тесно от родственников этих несчастных, — Фарин деловито перезарядил ружье, повесил его на плечо, на спину забросил рюкзак, но оставшуюся гранату положил за пазуху.
— Поддерживаю вас, уважаемый Фарин, — перешагивая через стонущих тойонов, у меня даже ни разу не дрогнуло сердце. Чужая война постепенно становилась и моей тоже. И сантиментам здесь не было места.
— Ты бы поджиг взял, — протягивая мне спички, посоветовал Фарин, — а то мне несподручно будет готовить гранату.
— Разумно, —
Как мы ни торопились, но вечер застал нас в одиночестве. Мы не смогли найти наших товарищей, и поэтому приняли решение не шарахаться по лесу в потемках, а найти ночлег. Погони не было слышно. Видимо, мы удачно отбили охоту местным живодерам бегать за нами с улюлюканьем. Видимо, сейчас проводят передислокацию или решают, как быть дальше. А Фарин тем временем нашел для нас местечко среди вывороченных ветрами сосен. Для этого мы сошли с тропы и углубились в лес, где и наткнулись на упавшее дерево. Холмистая местность изобиловала наносами валунов, среди которых и легла сосна.
— Давай сюда, Кос, — Фарин, похожий в этот момент на гончую, перестал рыскать между камней, помахал мне рукой.
Мы устроились пусть и без удобств, но от сырого ветра, который начал задувать к вечеру с востока, можно было укрыться. Наши камуфляжные накидки сами по себе были теплыми, да еще под зад постелили себе лапника.
— Костер зажигать не будем, — предупредил гном, сопя носом. Он долго ворочался, изрядно надоев мне, и не находил удобной позы. — Терпи, даже если мерзнуть будешь.
— Да перестань ты вошкаться! — не утерпел я. — Прижмись ко мне спиной, так теплее будет. А дежурить не будем?
— А ну его! — беззаботно ответил гном. — Даже тойоны по ночам по лесу не ходят. Наткнуться на васпуса — гибель неминучая. Поэтому до рассвета у нас есть время хорошо выспаться.
— Ага, а если васпус к нам подберется? — я поежился, то ли от промозглого ветра, то ли от неприятного воспоминания, что может крыса-вампир.
— Не бойся, не подберется. Я по нашим следам порошок рассыпал. Помнишь табакерку орка?
— Угу.
— Там был порошок, который отбивает нюх у васпуса. Начисто отбивает. Орки ведь тоже знают, что за звери ходят по Шелестящему Лесу.
— А почему у нас не было такого порошка?
— Васпус живет, в основном, в Темных Холмах, поэтому мы и не ожидали его появления в такой дали. Что-то заставило зверя идти в Шелестящие Леса, — гном замолчал и резко засопел носом, словно провалился в сон.
— Фарин! Эй, мелкий! — это я в шутку, потому что понял: гном бессовестно уснул, оставив меня наедине со своими мыслями, и некому было обругать меня за «мелкого». Перед глазами на стремительно темнеющем небе стали наливаться тусклым светом звезды, а в просветах между темными стволами заструился синеватый муар Исила — одной из лун нового для меня мира.
Где-то в чащобе жалобно вскрикнула птица, вдали что-то треснуло, эхом пронеслось по лесу и затихло, запутавшись в кустах. Лес оживал, ночные звуки стали доноситься до моих ушей все чаще, и приходилось напрягаться, чтобы вычленить что-то полезное или опасное для себя. К ночевкам в лесу я был привычный, так как часто ходил и по ягоды, и по орехи. У нашей компании была своя заимка с железной печкой, с добротной дверью, в которую ломись — не ломись, не получится открыть. Но если ночь настигала на тропе — бывали такие проколы — разводили костер и смело дрыхли до самого утра. Никакого чувства безопасности я не ощущал здесь. Еще не до конца изведанный мир был для меня терра инкогнита, со своими правилами и обычаями, с теми, кто ест, и с теми, кто спасается от острых зубов. И без огня мне, честно скажу, было неуютно. Рука сама потянулась к ножнам. Вытащив клинок, я положил его рядом с собой. Холодная сталь немного успокоила. Только вот если навалится какая-нибудь тварь — успею ли воспользоваться оружием?