Герои должны умирать
Шрифт:
— Знаю, — кивнул офицер, — у меня там есть несколько знакомых.
— Когда мне стукнуло семнадцать, я прилетел на неё в поисках работы. То, что я там увидел, ужаснуло меня. По сравнению с Гобартом у нас, на Алии был сущий рай. Все, буквально все находились в зависимости у Тройственного межпланетного банка. Управляющий тамошнего отделения банка был одновременно президентом планеты, а также главой местного преступного мира. Бедолаги-фермеры вкалывали по двадцать часов в сутки, чтобы отработать норму, наложенную на них банком. Как это можно назвать? Самое настоящее рабство. И это в двадцать шестом веке!
— Есть
— Знаю. Кстати, если бы не встреча с кидалами из Гильдии, я бы, наверное, до сих пор мотался по баракам, а вечером за кружкой дрянного пива возмущался бы низкими ценами на пшено и высокими процентами в банках. Но мне не повезло, и я нарвался на мошенников, которые облапошили доверчивого провинциального парня. — Грег усмехнулся. — Сейчас я бы из них душу вытряс, а тогда… тогда я остался с двумя кредитками в кармане. И пошёл их пропивать в ближайший бар, решив, что жизнь закончена.
— Выход не из лучших.
— Да, согласен. Там, в баре, ко мне подсела какая-то женщина. Заказала море выпивки за свой счёт, накачала меня до бровей, а потом сказала, что я могу сказочно разбогатеть. Всего-то и надо было забраться в офис Массона — того самого управляющего, и стащить оттуда некие документы. Я согласился.
— Нанять пьяного подростка, запустить его в охраняемую зону, чтобы вытащить документы из сейфа? — недоверчиво переспросил майор. — Как-то не верится. Она что, слабоумной была, эта женщина?
— Нет, — ухмыльнулся Грег, — она была отставной любовницей «шефа планеты». Она скормила мне гору таблеток вытрезвителя, сунула кодификатор для подбора кода открытия и даже снабдила псевдоплотью с отпечатками пальцев бывшего любовника. Вот так я и пошёл на своё первое дело: ещё не протрезвевший, с горой оборудования, не знающий куда идти и что делать. Мне тогда жутко повезло. Только чудо, которое помогает дуракам и пьяницам, спасло меня. А я был в обеих ипостасях…
Мюллер усмехнулся.
— Так вот, чудо позволило мне не только пробраться в кабинет Массона, но и выйти оттуда невредимым вместе с документами и почти четырьмястами тысячами кредиток. Документы отдал, а деньги… Я решил раздать их тем, кто в них нуждался больше меня и принялся раздавать деньги, закладные и векселя фермерам, чтобы они расплатились с долгами. Но люди боялись брать кредитки из моих рук. Я пытался убедить их, что делаю это безвозмездно, чтобы они могли спокойно жить, растить детей и не зависеть больше от Тройственного банка. Фермеры мне поверили…
— Неужели? — с сарказмом спросил Мюллер. — Удивительно!
— Да, — Грег, погрузившись в воспоминания, даже не заметил иронии, — потому что в разгар раздач денег меня накрыли громилы Массона. Так бы я и покоился на Гобарте, но тут взбунтовались фермеры. Они покрошили в капусту боевиков, правда, и их тоже полегло немало. А после этого на всей планете началась настоящая революция. Тройственный банк потерял на Гобарте не только престиж, но и филиал, а также всех своих представителей. А я улетел первым же рейсом, увозя
— Вот, значит, как было дело, — протянул майор. — А ведь до сих пор никто вразумительно не может объяснить, почему на Гобарте произошло то побоище, в результате которого Тройственный банк лишился целой планетной системы. А оказалось, что дело всего лишь в одном человеке. Значит, за подобные дела тебя и прозвали Робин Гудом?
— Ну, да. Может быть, я и идеалист, но видели бы вы лица детей из сиротских приютов, когда им на деньги, которые я перечислял, покупали всякие подарки и…
Грег отвернулся, чтобы Мюллер не увидел, что его глаза подозрительно заблестели. Впрочем, майор тоже почему-то отвернулся.
— Рассказывать все мои похождения долго. Всё шло достаточно гладко, я даже ни разу не использовал свой «Шмеллер». А в здании «Супербанка» мне пришлось убить двух человек. Полицейских.
Мюллер положил руку на плечо Григория.
— Забудь об этом. Их семьям выплатили пенсии. У них такая работа. Была. И у тебя теперь такая же работа. Как это ни странно, но одиночное убийство карается едва ли не строже, чем массовое. Примеров в истории полно. Если человек убивает кого-то одного, он — убийца, но если он убил тысячи, он — завоеватель. Вся история человечества — это сплошная череда войн. И теперь, когда мы вышли в дальний космос, мы продолжаем вести войны уже с инопланетниками: с людьми и чужаками. И еще не случалось такого, чтобы мы, люди, сделали что-либо мирным путем. А если и случалось, то никогда не доводилось до конца. И вообще, только в Библии написано «подставь правую щеку, если ударили по левой». В жизни же все по-другому. Когда я пытался тебя ударить, так ты был готов меня с пластиком на полу сравнять, разве нет?
— А что тогда делают церковники всех мастей в войсках? — полюбопытствовал Грег. — Призывают солдат к мирному решению войны? Звучит абсурдно.
— Ой, не сыпь мне соль на рану! — отмахнулся Мюллер. — Я не могу ответить тебе на этот вопрос. Скажу одно: в нашей спецроте ты не увидишь ни одного проповедника. Разве что сам пожелаешь к ним наведаться.
— Это вряд ли.
— Ладно, это всё лирика. Теперь, Григорий Шумский, ты будешь солдатом на стороне закона. Я, разумеется, не призываю тебя сдавать с потрохами своих бывших друзей, но если ты с ними встретишься, то…
— Я это понимаю, — сдержанно ответил Грег.
— Чтобы ты понимал всё до конца, скажу сразу: наши операции иной раз заключаются в усмирении тех самых парней, которым ты раздавал деньги. Когда эти ребята, одуревшие от наркоты и безнаказанности, режут всех и вся якобы во имя свободы. Когда в результате таких «революций» погибают целые города по той простой причине, что некому становится обслуживать систему регенерации, как было на безвоздушной Лабранье. Там бунтовщики поубивали весь техперсонал и погибли сами. Но вместе с ними погибли женщины и дети. Мы прибыли для усмирения бунтовщиков, но… усмирять оказалось некого. В общем, на досуге тебе есть о чем подумать, чтобы точно знать: на чьей ты стороне. От этого будет зависеть не только твоя жизнь, но и твоих будущих товарищей.