Герои умирают
Шрифт:
– Пусть живет.
– Ну да, как же!
– Пожалуйста, окажи мне эту услугу.
– Ничего не понимаю, – признается король. – Я думал, ребята, вы друзья. Так почему он сделал это с тобой? И почему ты его отпускаешь?
Я смотрю на Ламорака, и на этот раз он не отводит глаз. Я, слегка приподняв бровь, киваю на короля с немым вопросом:
«Рассказать?» В глазах Ламорака появляется мольба, и я небрежно пожимаю плечами.
– Той ночью у нас был долгий разговор, помнишь? – медленно объясняю я. – Пэллес сказала ему, что возвращается ко мне. А ему это не понравилось. –
Глаза Ламорака готовы выскочить из орбит.
– Ты, – бормочет он, – врешь! Это вше лошь! Он, он…
– Сказано тебе, заткнись, – говорю я.
Быстрый удар сбоку – и нос у Ламорака хрустит, а голова ударяется о каменную скамью позади него. Глаза закатываются, и он обмякает – только кровавые пузыри лопаются на губах.
Господи, до чего же это было здорово! Какое-то мгновение я борюсь с почти неодолимым желанием добить его, но я с трудом овладеваю собой.
– Сделай мне одолжение – подержи этого типа у себя. Запри его в том месте, где мы встретились после выхода из Донжона, но сделай так, чтобы никто из твоих подданных не мог слышать его голоса.
– Ясен пень. Ладно. Но когда ты с ним разберешься, он мой.
– Идет.
Король с кряхтением поднимается на ноги.
– Так что будем делать с Пэллес?
Вот этого вопроса я ждал. Не могу сказать, проистекает ли такая забота от самого короля или это действие заклятия Очарования. Да и какая разница в конце-то концов?
– Думаю, тебе пора открыть карты. Он настороженно смотрит на меня.
– Ты о чем?
– Я знаю, чего ты хочешь, твое величество. Но этого нет на Стадионе. И в Лабиринте тоже нет. Ты играешь по более высоким ставкам.
– Я не понимаю, о чем ты…
– Черт! Ты не стал бы рисковать своим королевством, поддерживая Саймона Клоунса исключительно по доброте душевной. Тебе плевать на актиров, и на всех остальных тоже.
Он не отвечает, угрюмо глядя на раненых рыцарей, копошащихся на арене.
– Я знаю, что у тебя на уме, – говорю я. – Знаю, что ты собирался вычислить всех помощников Саймона Клоунса и сдать их Королевским Глазам. Что тебе обещано? Титул? Или просто Тоа-Сителл прикажет Глазам и констеблям становиться слепыми и глухими, когда ты будешь обделывать свои делишки в городе? А может, тебе обещана помощь в борьбе с конкурентами?
Король поворачивается ко мне с выпученными глазами, словно я порядком придушил его. Он пытается что-то произнести, но из горла вырывается только хрипение.
Он вздрагивает, когда я кладу руку ему на плечо, но это всего лишь дружеское пожатие.
– Все в порядке, твое величество. У меня все дома.
– Кейн, Кейн, клянусь, она сказала, что бросила тебя, – я думал, ты только спасибо скажешь…
– М-да, надо же, какие сложности!
– Но сейчас все иначе, – продолжает король. – После того как я узнал ее… Черт, Кейн, я никогда не причиню ей вреда. Никогда.
– Я даю тебе возможность помочь ей. Ты поможешь ей, а я помогу тебе. Понял? Я переиграю Тоа-Сителла. Если ты поможешь Пэллес, то получишь больше, чем если бы предал ее. Сделай это для меня, – убеждаю я его, –
Он поворачивается ко мне с жадным блеском в глазах. Все его внимание теперь приковано к моим словам.
– Что я должен сделать?
– Мне нужно, чтобы я смог ходить по улицам свободно, а Ма'элКот не сумел бы отследить меня, понимаешь? Мне нужен мятеж. Не мелкая суета и трепыхание в Лабиринте, ясно? Мне нужно, чтобы констебли, Королевские Глаза и вся королевская рать были заняты, пытаясь взять ситуацию под контроль. Мне нужно, чтобы город загорелся.
– Ты просишь слишком много – нет, даже больше. Так может взорваться все королевство,
– Слушай, выбора у тебя все равно нет. Пэллес не может вечно находиться под допросом. Когда Ма'элКот расколет ее, он узнает, кто помогал ей в ее делишках, и пошлет на тебя свою треклятую армию. Ситуация вышла из-под твоего контроля в тот самый момент, когда Пэллес была схвачена живой. Сейчас уже поздно возиться с ее помощниками, потому что Ма'элКот справится с ними и без тебя, а потом займется тобой. Тебе придется очень-очень хреново – и это не преувеличение, поверь. Ты должен ударить первым. Ты должен ударить сейчас же. Это единственный шанс, твое величество. Знаешь пословицу: судьба что крапива – хватай крепче, не то обожжешься?
Он задумчиво смотрит в пространство, и я даю ему несколько секунд на осмысление сказанного. – Мы можем зажечь костры, – говорит наконец король, – но этого будет мало. Мятеж, который тебя устроит, нуждается в мощной поддержке, в главарях. Он должен стать самодостаточным после того, как мои мальчики возьмутся за дело. Люди должны испугаться и разозлиться…
– Это нетрудно. Они уже напуганы. Им всем досталось во время императорской охоты на актиров. А превратить страх в злобу совсем не сложно.
– Да ну? И как же?
Что ж, эту часть я уже продумал.
– Мы можем побить Ма'элКота его же собственным оружием. Ма'элКот, – я протягиваю руки, словно собираюсь показать фокус, – один из них.
Король хмурится, а я улыбаюсь.
– Он сам актир, – подмигиваю я. – Вся эта охота затеяна как прикрытие, только для того, чтобы никто не заподозрил его самого.
Король широко открывает глаза и цепляется за мой рукав.
– Разрази меня гром… – задыхается он. – Это правда?
– А какая разница? Когда ты во всеуслышание расскажешь эту историю и повторишь ее много раз, она сыграет на боязни предательства и станет для людей правдой.
– Но… но… Разве так может быть? Я хочу сказать, если актиры бывают… Да, это имеет смысл, отлично! Все совпадает! Если еще добавить какое-то доказательство или свидетельство, люди будут сражены. Знать ненавидит его в любом случае и легко выступит против него. Армия не станет защищать императора… Но без нее…
Теперь я понимаю, что я должен делать.
Будет больно. Много лет будет больно.
Но вопрос о выборе между моей честью и жизнью Пэллес даже не стоит.
Я кладу руки на плечи короля и заглядываю ему в глаза со всей честностью и искренностью, на какую только способен.