Герои умирают
Шрифт:
– Ах, Берн, мое возлюбленное дитя, – бормотал он, – ты заслужил большего.
Заметив взгляд Пэллес, Ма'элКот сразу же овладел собой и выпрямился во весь рост.
– Так. – Он молча обошел Пэллес и Кейна, сжимая и, разжимая кулаки. – Так, – повторил он. – Теперь я узнаю… его глаза затуманились.
– Я узнаю тайну Кейна, – тихо произнес он. – Как ты ухитрился держать меня эти несколько дней. Когда я призвал тебя, ты призвал меня; ты обратил мою хватку против меня, сковав мне руки. Однако теперь ты снова у меня в руках, и я завладею тобой целиком и полностью,
– Л-л… – Хэри напряг жилы на шее, пытаясь заговорить сквозь незримую преграду.
Ма'элКот приблизился и наклонился к нему, чтобы лучше слышать.
– Что?
– Л-ламорак…
– М-да, – ответил, выпрямляясь, Ма'элКот. – Спасибо. Спасибо, что напомнил. Ламорак ведь тоже один из вас, актиров. Его память тоже может оказаться полезной.
Он оглядел арену довольным взглядом.
– Ну, где он там прячется?
Император пошел через поле, усеянное трупами и стонущими ранеными. Конный офицер, каким-то образом удержавшийся на лошади, приблизился, видимо, просил инструкций, однако Пэллес не расслышала ответа. Офицер отдал приказ своим людям. Через широкие ворота вошла колонна вооруженных пехотинцев с пиками и арбалетами. Офицер и к ним обратился с неким распоряжением. Они рассыпались по полю, помогая раненым, а также поднялись к скамейкам – наводили порядок, обезоруживали растерянных вояк и приказывали перепуганным горожанам оставаться, на местах.
Хэри изогнул спину.
Он повел глазами и снова заставил себя заговорить.
– Ламорак предал тебя Котам.
– Что? – завизжал Коллберг. – Этот ублюдок! – бесновался он. – Этот недоделанный работяга! Как он смеет!
Администратор стоял у кресла и грозил дрожащим кулаком экрану.
– Ты что, сволочь, делаешь? Это же прямая трансляция! Он так разбушевался, что по лицу потекли струйки пота, а в уголках толстых губ выступила белая пена. Ровный голос за его плечом спросил:
– Что вас так расстроило, администратор?
– Я… меня ничего не…
О, если бы только шум в голове унялся! Сможет ли Майклсон сказать еще что-нибудь, чему не помешали бы условия договора? Господи, да ведь Совет попечителей следит за всем происходящим! Сможет ли он скомпрометировать Студию?
Коллберг затрясся всем телом и стал таращиться на красный светящийся переключатель аварийного переноса, словно это было дуло ружья, нацеленное ему в лоб.
Пэллес смотрит на меня из сгущающейся темноты.
– Да, Кейн, я знаю.
Мир исчезает – кажется, я на мгновение вырубился. Но мы все еще здесь, на арене.
Не сработало.
Я прошел этот путь… отдал жизнь…
И ничего не вышло.
Наверное, я зря думал, что этот мешок дерьма сдержит свое обещание.
Становится холодно, по-настоящему холодно, как часто бывает
– Он должен был, – выталкиваю я из себя. – По контракту… его контракт…
– Ш-ш… – говорит она, гладя меня по голове. – Все в порядке. Тише.
Какое там в порядке…
Темнота.
Я снова выныриваю к свету.
Мы все еще на арене. Пора заканчивать с этим делом.
Если б меня спросили, как я хочу умереть, я ответил бы: именно так, лежа головой на ее коленях, и чтобы она гладила мои волосы.
Вокруг что-то происходит.
Наступает тишина, и мы словно оказываемся в круге света. Ламорак тоже здесь, рядом с Пэллес. Ма'элКот собрал здесь всех троих. А вот и он сам – говорит со зрителями… Рокочущий, уверенный гром красивого голоса…
Темнота. Когда снова возникает свет, Ма'элКот уже рядом со мной, совсем рядом. Его голос теплеет и становится мягким. Он приказывает мне расслабиться, просто расслабиться – и все пройдет.
Он умолкает. На лице появляется отстраненное выражение.
Заклинание!
Теперь я вспоминаю… Я вспоминаю заклинание…
И откуда-то появляются силы.
Оставить все как есть? Ну уж нет!
Никогда не сдаваться.
Никогда.
Я поворачиваю голову и бормочу:
– Ламорак… Ламорак…
Пэллес наклоняется надо мной, словно ангел из сказки.
– Ш-ш, тише, Кейн, я знаю. Все в порядке.
– Нет…
Я собираюсь с силами, я коплю их. Сконцентрировавшись, я могу пошевелить руками – для этого не нужны силы, но я должен двигаться, сделать все неожиданно.
– Ламорак… Прошу тебя, Ламорак… Я должен сказать тебе… Его избитое лицо появляется из мрака. Я шепчу всякий вздор, чтобы заставить его наклониться ближе. Так, так, еще чуть-чуть…
– Ламорак… забудь Железную комнату… Театр правды… позаботься о Пэллес…
– Хорошо, Кейн, – отвечает он. – Обещаю.
– Обещаешь? – Прилив адреналина очищает мой взгляд и наполняет руки силой. – Как же ты сдержишь обещание без головы?
Его глаза становятся круглыми от удивления, В один миг я кладу руку на высящуюся надо мной рукоять Косалла, чтобы пробудить его магию. Пальцами другой хватаю Ламорака за длинные светлые волосы и прижимаю его шею к лезвию Косалла.
Его голова падает с таким звуком, словно из блокнота вырвали лист.
Кровь бьет струей; Пэллес дергается и кричит; рот Ламорака беззвучно шевелится; актер смотрит на меня, его мозг все еще жив.
Я бросаю его окровавленную голову на колени Ма'элКоту словно мячик.
Ма'элКот инстинктивно хватает ее. Он весь сотрясается, глаза вылезают из орбит, а с губ срывается крик отчаяния.
Но это не его крик, это – крик Ламорака.
– Мое имя, – задыхаясь, говорит Ма'элКот, вращая глазами, – мое имя – Карл Шанкс, меня зовут Карл Шанкс. Я – Ламорак…
– Ламорак, – хриплю я изо всех оставшихся сил, – кто приказал тебе предать Пэллес Рил?
– Коллберг, – отвечает он, едва шевеля губами, но вполне разборчиво. – Председатель, администратор Коллберг…