Герои зоны. Пенталогия
Шрифт:
Войдя в особуюоперационную, Лёва заблокировал ригель замка. Теперь, даже зная код и имея ключ, а у Ахмеда он есть, снаружи дверь не открыть.
Здесь у него хранится то, что не занесено в «Реестр органов и анатомических материалов для трансплантации». Вот на этой полке стеллажей – спецконтейнеры с сердцами, подключенными к системе искусственного кровообращения так, что они продолжают сокращаться во время транспортировки. А чтобы увеличить срок хранения, Лев Аркадьевич накачал их консервирующим раствором, состав которого он нашел сам, проведя множество
Чуть ниже – упакованные в контейнеры и готовые к отправке почки, печени, поджелудочные железы и даже глаза. Какие хотите глаза – карие, серые, голубые и зеленые. Особым спросом пользуются почемуто голубые. Выше – конечности, спинной мозг, кровь и прочее совсем уж дешевенькое, вроде лоскутов кожи. Лев Аркадьевич ратует за безотходное производство. Донора надо использовать по максимуму, раз уж ему посчастливилось попасть на прием к гению, раз уж готов он безвозмездно поделиться здоровьем с кемто в Штатах или во Франции. Лев Аркадьевич всего лишь посредник между одним телом и другим. А посредники, уж извините, не работают бесплатно.
– Здравствуйте, доктор. Святые моторы, как я рад вас видеть! – звучит глухо, будто говорившему чтото мешает полноценно раскрыть рот.
Засмотревшись на свое хранилище, Глоссер вздрагивает от неожиданности. Похоже, недавно в мясницкую привезли очередную тушу, Ахмед принял, отправился доложить, потомуто наверху и оказался.
– Я уж думал, вы не придете. – На столе, одном из двух в помещении, лежит краснорожий представитель сексменьшинств. Только толстому стареющему гею придет в голову смазывать тональным кремом и пудрить свернутый набок нос. Пятнистая шуба, искусственный мех «под леопарда», вся забрызганная кровью, валяется рядом со столом – Ахмед не успел убрать, зато он подсоединил тушу, буквально нашпигованную пулями, к аппарату искусственной вентиляции легких, поставил пяток капельниц и накачал стимуляторами до такой степени, что туша ожила и вздумала говорить. – Думал идти вас искать… Мне бы кнопку для вызова медсестры. Я в кино такое видел. Вдруг мне плохо станет? И скучно одному тут. Привет, сестренка. Тебя как зовут? Теперь вместе лечиться будем!
Туша, подготовленная к разделке на органы, даже не подозревает о грядущей участи, хотя Ахмед уже зафиксировал ее ремнями так, что только рот можно разевать и открывать глаза.
Это хорошо. Власть над людьми неизменно возбуждает Леву Глоссера.
Напудренный придурок даже не подозревает, что он – всего лишь биологический контейнер для хранения органов, под стать тем, что на стеллажах. Он – разновидность упаковки.
Старательно изобразив улыбку, Глоссер вежливо кивает толстяку, хотя, конечно, здороваться с куском мяса – сродни извращению.
Он кладет Татьяну на стол.
– Лев Аркадьевич, отпустите меня, пожалуйста, – говорит она.
И с его глаз точно падает пелена.
Сердце его пронзает замороженной в жидком азоте спицей.
Он притащил сюда на себе обожженную девчонку, неспособную и шагу ступить самостоятельно. Теперьто он видит, что перед ним вовсе не та милая Танечка,
Тяжело дыша, Лев Аркадьевич смотрит на девушку. Как же так?! Да, дочь поразительно похожа на мать, но рубцовая ткань, покрывающая все ее тело, исключая голову, никуда не делась, не превратилась в мягкую нежную кожу, к которой хочется прикасаться вновь и вновь. Отличие несомненно! Как он мог вообще подумать, что она, эта дрянь, дешевка, – его Татьяна?!
Глоссер приходит в ярость. Он рычит. Глаза заволакивает то красным, то белым, голова гудит как колокол в праздник. Он слышит стук своего сердца, дышать становится трудно, он хрипит.
– Доктор, ради святых моторов, что с вами?!
Глоссер переводит взгляд на говорящую толстую тушу – и та замолкает.
Девчонка намеренно обманула Льва Аркадьевича. Она солгала, заставив сохранить себе жизнь! Если бы он верил в чушь вроде мистики, то решил бы, что она – ведьма, околдовала его, чары напустила или просто загипнотизировала.
Что ж, ей самое место на разделочном столе. Много с девчонки не возьмешь, но у нее красивые глаза, так что с паршивой овцы хоть шерсти клок.
Зафиксировав ее ремнями, Лев Аркадьевич начинает говорить.
Сначала – о том, что будет с девушкой Татьяной. Благо, контейнеры – наглядные пособия – стоят рядом, а наличествующий инструмент не позволяет сомневаться в правдивости его слов.
Но главный сюрприз Глоссер оставляет, конечно, на потом.
* * *
В Большое Яблоко, основательно надкушенное корпорациями и террористами, мы прилетели чуть ли не одновременно с тремя подбородками гаранта, для перевозки которых понадобился отдельный самолет. Наши люди в НьюЙорк экономклассом не летают, так уж заведено.
Топая по трапу, Патрик первым увидел, как из желтосинего аэробуса, облепленного трезубами, выкатила кавалькада давешних спецмашин.
– Батя, смотри!
Я посмотрел, остановившись всего на миг, изза чего тут же образовалась недовольно гудящая мне в спину пробка, – аборигены спешили домой, поэтому секундное замешательство мгновенно вывело их из себя.
Тачки были черными, с тонированными стеклами. В них небось даже пепельницы из кевлара.
– Ну, как бы все верно, сынок. Если страна вовсю торгует пушечным мясом, то ее Президент уж точно должен высаживаться десантом на чужой территории.
Я умолчал о том, что личный аэробус гаранта – это десантовоз «Думка» [34], разработанный антоновским КБ и лишь слегка закамуфлированный под приличный самолет. Десантовоз этот способен перевозить на борту до роты личного состава аэромобилов вместе с десятком БМД, ручными гранатометами, пулеметами, ПЗРК и так далее, в общем – полный фарш, чтобы занять плацдарм и дожидаться подхода основных сил. Так что я не особо удивился бы, прихвати наш гарант – ну, или его имитация – все это добро в Штаты, пользуясь дипломатической неприкосновенностью.