Герои
Шрифт:
— Заткнись! — прикрикнул кто-то.
Вирран рывком высвободил меч, скинул с лица капюшон.
— Я пробудился! Утро ли это? — Кажется, рассказы о недремлющем воителе из Блая немножечко преувеличивали. Он выпустил меч, вгляделся в чёрные небеса, в прорехах туч украдкой поблёскивали звёзды. — Отчего ж так темно? Отриньте страх, детишки, с вами Вирран, и он готов к бою!
— Хвала мёртвым, — проворчала Чудесная. — Мы спасены.
— В этом вся ты, женщина! — Вирран натянул капюшон обратно, поскрёб в волосах, с одной стороны плоско приплюснутых, а с другой торчащих как чертополох. Он внимательно окинул взглядом
— Айе, — пролепетал Ручей, не осмеливаясь сказать что-то ещё. Это всё равно, что разговаривать с самим Скарлингом. Он вырос на преданиях о подвигах Виррана из Блая. Слушал, как старый пьяница Скави рассказывал их в деревне, и просил ещё. В мечтах вставал подле него, как равный, вместе с ним обретая своё место в песнях. А теперь он здесь, сидит рядом с ним — притворщик, трус и убийца соратников. Он поплотней натянул материн плащ, ощутил, как под пальцами хрустнула какая-то корка. Вспомнил, что ткань закостенела от крови Терпилы, и ему потребовалось унять дрожь. Красный Ручей. Всё верно, на его руках кровь. Но при этом он не чувствовал себя так, как ему мечталось, будет.
— Имена, значит? — Вирран поднял меч и поставил его на острие перед костром. Тот выглядел чересчур длинным и тяжёлым, чтобы казаться превосходным оружием. — Это Отец Мечей, и он известен людям под сотней имён. — Йон снова опустился на ложе и прикрыл глаза. Чудесная закатила свои к небесам, но Вирран продолжил глубоко и мерно гудеть, словно часто произносил эту речь и прежде. — Лезвие Рассвета. Могильщик. Кровавый Жнец. Высший и Низший. Скак-анг-Гайок, что на языке долин означает Раскалыватель Мира, Битва, что была в начале времен и будет в конце. Это моя награда и моё наказание. Моё благословение и проклятье. Его передал мне Дагуф Кол на смертном одре, а тот получил его от Йорвела-Горы, который получил его от Четырёхликого, который получил его от Лейф-Рейф-Оканга, и так далее, до поры, когда мир был юн. Когда сбудутся слова Шоглиг, и я лягу, истекая кровью, в последний раз лицом к лицу с Великим Уравнителем, я отдам его тому, кого сочту заслужившим его, и разрастётся его слава, и список его имён, и список имён великих мужей владевших им, и великих мужей павших от него будет расти, и шириться, и тянуться во мглу за пределы людской памяти. В долинах, там, где я был рождён, люди считают — это меч Бога, упавший с небес.
— Но не ты? — спросил Поток.
Вирран стёр пальцем грязное пятнышко с крестовины.
— Считал и я.
— А теперь?
— Бог творит, правильно? Бог — пахарь. Плотник. Повитуха. Бог вдыхает жизнь. — Он запрокинул голову и посмотрел на небо. — Какой прок Богу в мече?
Чудесная приложила руку к груди.
— О, Вирран, ты так заебато глубок. Я бы часами сидела и разгадывала смысл каждого твоего слова.
— Вирран из Блая — вроде не особо глубокое имя, — ляпнул Ручей, и сразу же пожалел о сказанном, когда все повернулись к нему, особенно Вирран.
— Разве?
— Ну… ты же всё-таки из Блая. Или нет?
— Ни разу в жизни там не был.
— В смысле…
— Я честно не знаю, откуда оно взялось. Может быть Блай это единственное
— А Щелкунчик Вирран? — спросил Дрофд.
— Проще простого. Один старик под Устредом научил меня, как щёлкать в кулаке орешки. Всё что надо — взять…
Чудесная прыснула.
— Тебя прозвали Щелкунчиком не поэтому.
— А?
— Нет, — подтвердил Йон. — Не поэтому.
— Тебя прозвали Щелкунчик по той же причине, что и Щелкунчика Лейфа, — и Чудесная побарабанила пальцами по бритому виску. — Потому что всем известно, что у тебя треснула башка.
— Правда? — Вирран посуровел. — Ух, мне становится вовсе не лестно. Вот уёбища. В следующий раз, когда услышу — найду, чем ответить. Ты ж, зараза, совсем убила моё прозвище!
Чудесная развела руками.
— Дарю бесплатно.
— Утро доброе, народ. — Кёрнден Утроба неспешно подходил к костру, его щёки впали, а седые волосы трепыхались на ветру. Он выглядел усталым. Тёмные мешки под глазами, покрасневшие ноздри.
— Все на колени! — рявкнула Чудесная. — Пред вами правая рука Чёрного Доу!
Утроба подыгрывая, милостиво отмахнулся.
— Нет нужды падать ниц. — Позади него шёл кто-то ещё. Коль Трясучка, опознал Ручей с тошнотным передёргиванием желудка.
— Ты в норме, вождь? — спросил Дрофд, вытаскивая из кармана кусок мяса и протягивая его.
Утроба сморщился, сгибая колени, и присел на корточки у огня. Заткнул пальцем ноздрю и сморкнулся через другую, с долгим сипящим свистом, словно умирающая утка. Затем взял мясо и откусил.
— Как оказалось, состояние нормы меняется вместе с прожитыми зимами. По всем статьям последних дней я в норме. Двадцать лет назад я бы решил, что вот-вот сдохну.
— Мы же на поле битвы, не забыл? — Вирран весь в улыбке. — Великий Уравнитель со всеми нами в обнимку.
— Милое замечание, — сказал Утроба, шевеля плечами, словно из его шеи лезло что-то живое. — Дрофд.
— Айе, вождь?
— Если позже нагрянет Союз, а по ряду признаков я думаю, так и будет… может быть тебе стоит воздержаться от схватки.
— Воздержаться?
— Это будет битва до последнего. Знаю, у тебя есть кости, но у тебя нет экипировки. Топорик и лук? Союзные закованы в латы, у них добрые мечи и всё прочее… — Утроба покачал головой. — Я поставлю тебя где-нибудь сзади…
— Вождь, не надо, я хочу драться! — Дрофд искоса взглянул на Ручья, словно ища поддержки. Ручей был не в силах её оказать. Хотелось бы ему, чтобы его поставили сзади. — Я хочу завоевать себе имя. Дай мне шанс!
Утроба скривился.
— С именем или без, ты всё тот же человек. Не лучше. Может даже хуже.
— Айе, — оказывается, это произнёс Ручей.
— Легко говорить тем, у кого оно есть, — огрызнулся Дрофд, сердито уставившись в костёр.
— Раз хочется драться, позволь ему драться, — промолвила Чудесная.
Утроба поднял удивлённый взгляд. Словно осознав, что попал не совсем туда, куда думал. Затем он откинулся на локоть, вытянув сапог к огню.
— Ладно. Вроде бы теперь это твоя дюжина.