Герои
Шрифт:
Весь остаток пути они брели молча. Новобранцы шли как контуженные, Танни ожесточенно стиснул челюсти. Все льнули к огрызкам жёлтой поросли, как новорождённые жеребята к матери. Достаточно скоро местность начала повышаться, деревья из корявых болотных чудищ превратились в дубы и пихты. Танни прислонил к стволу грязное знамя и стоял, уперев руки в бока. Его великолепные сапоги уничтожены.
— Блядь! — выругался он. — Сука, блядь!
Желток повалился в слякоть, уставившись в одну точку, тряслись побелевшие руки. Ледерлинген облизал серые губы, тяжело дыша и не произнося ни слова. Уорта нигде не было видно, хотя Танни показалось,
— Слыхал, мы потеряли одного нашего новобранца. — Форест достаточно часто произносил эти слова, чтобы давно выработать бесстрастность. Как ему и полагалось.
— Клиге, — Танни выдавил сквозь сжатые зубы. — Хотел стать ткачом. В блядском болоте мы утопили человека. Да за каким мы здесь, вообще? — Нижняя половина его куртки отяжелела от маслянистой грязи, и он сорвал её с себя и бросил на землю.
— Ты старался, не жалея сил.
— Знаю, — огрызнулся Танни.
— Что ещё можно…
— В своём вещмешке он нёс часть моих сучьих пожитков! Восемь бутылок отличного бренди! Знаешь, почём они мне достались?
Настала пауза.
— Восемь бутылок. — Форест медленно кивнул. — Да, ты ещё та штучка, капрал Танни, знаешь об этом? Двадцать шесть лет в Его величества армии, но ты всегда готов улучить момент и застать меня врасплох. Слушай сюда: взойди вот на тот пригорок и осмотрись, в какую адскую преисподнюю нас занесло, пока я попытаюсь проследить, чтоб больше никто из батальона не утопил ничьих бутылок. Может это отвлечёт твой разум от бездны постигшей тебя утраты. — И он зашагал прочь, шипя на группу солдат, старавшихся переволочь зашуганного мула через грязь по колено глубиной.
Танни ещё немного побесился, вот только беситься — что толку.
— Желток, Лаптелапер, Уорт, сюда живо!
Желток встал, тараща глаза.
— Уорт… Уорт…
— Всё дрищет, — произнёс Ледерлинген, занятый копанием в вещмешке и развешиванием на ветках различных влажных предметов, чтоб сохли.
— Само собой. Чем ему ещё заниматься? Тогда жди его. Желток, следуй за мной, и постарайся, блин, не сдохнуть. — Он двинулся вверх по склону, распинывая с дороги ошмётки гнилых сучьев, влажные штанины натирали как сволочи.
— А нам не полагается соблюдать тишину? — прошептал Желток. — Что если мы наткнёмся на врага?
— На врага! — прыснул Танни. — Скорее мы наткнёмся на второй, блин, батальон, только что промаршировавший по Старому мосту и дальше по тракту, и оказавшийся на месте раньше нас. Вдобавок весь из себя сухой и чистенький. То-то будет картина, охереть не встать, да?
— Не сказал бы, сэр, — пробормотал Желток, тащась по мокрому склону едва ли не на четвереньках.
— Капрал Танни! И я не просил делиться мнением. Будут и чёртовы ухмылки до ушей, когда они увидят, в каком мы состоянии. Непременно будет и ржач! — Они приближались к краю леса. За ветвями виднелись неясные очертания далёкого холма, с торчащими на макушке глыбами. — Ну, мы хотя бы попали куда, итить его, надо, — и продолжил себе под нос: — если нам надо промокнуть, простыть, оголодать и обнищать. Генерал-разъебай Челенгорм, клянусь, пускай солдат готов хлебать говно лопатой, но это…
За деревьями местность
— Чего там, капрал?
— Я тебе, блин, не велел сидеть тихо? — Танни стащил Желтка вниз, в кусты и вынул подзорную трубу, трёхсоставную, из доброй меди. Он выиграл её в квадраты у одного офицера из Шестого. Он прополз вперёд, отыскал в подлеске просвет. Отчётливо прорезался и тут же нырнул за пределы видимости кусок земли на той стороне речушки, но что он сумел разглядеть, так это то, что копья торчали позади стены по всей её длине. Мельком он приметил и шлемы. Кое-где дым, наверно от костра с готовкой. Затем он увидел вошедшего в ручей мужчину, размахнувшегося рыбачьей острогой, сделанной из копья и какой-то рогатины. Со спутанными волосами и по пояс голый, он явно не был солдатом Союза. Всего лишь, где-то в двух сотнях шагов от их укрытия в кустах.
— Охо-хо, — выдохнул он.
— Это северяне? — зашептал Желток.
— Херова туча северян. И мы у них прямо на фланге. — Танни передал подзорную трубу, отчасти ожидая, что боец примется смотреть не с того конца.
— Откуда они явились?
— Наверно с севера, сам как думаешь? — Он выдернул трубу обратно. — Кому-то пора собираться назад. Чтобы дать знать кому-то, стоящему на навозной куче повыше нас, в какую переделку мы влипли.
— Но ведь они уже и так должны знать. Неужели они сами ещё не наткнулись на северян? — Голос Желтка, всегда отличительно дёрганый, теперь взвился до истерических ноток. — Я, в смысле, они наверняка должны знать! Обязаны!
— Кто знает, кто что знает, Желток? Это битва. — И едва произнеся эти слова, Танни с растущей тревогой прочувствовал всю свою правоту. Если за стеной северяне, значит должна была состояться битва. Вот именно, битва уже была. Может преддверие к большему сражению. Северянин в реке что-то вытащил на берег, ослепительное серебро рыбьей чешуи трепетало на краю его силуэта. Иные его соратники залезли на стену, кричали и махали ему. Все, блин, лыбятся. Если и правда была битва, видно, мать их, чертовски ясно, что они победили.
— Танни! — Форест, согнувшись в три погибели, крался сзади сквозь заросли. — На той стороне ручья — северяне!
— И, представь себе — рыбу ловят. Там, на стене, от них не продохнуть.
— Один малый залез на дерево. Сказал, что разглядел на Старом Мосту конных.
— Они взяли мост? — Танни стал думать, что если покинет эту долину, потеряв не более восьми бутылок бренди, то может считать себя счастливчиком. — Если они пересекут его, то отрежут нас!
— Я в курсе, Танни. Уж я-то, твою дивизию, в курсе. Нам нужно доставить донесение, обратно, генералу Челенгорму. Выбери кого-нибудь. И уберись, нахрен, с видимости! — И он полез назад через подлесок.