Герои
Шрифт:
— Клянусь мёртвыми, раз твой братишка загорелся, то потушить его — нелёгкая работа. Может, хоть ты сойдёшь за голос разума?
Кальдер пожал плечами.
— Бывало, я сходил и за худшее. Вот, отдаю щит обратно. — И он швырнул его в живот Бледному Призраку, так, что тот, ловя, едва не сверзился с валуна. — Эй! Тупорылый! — Кальдер, руки в боки, высокомерно двинулся к Скейлу. — Тупорылый Скейл! Храбр как бык, силён как бык, крепок как бычья срака! — Глаза Скейла, глядя на него, явственно выступили за пределы посиневшего от ярости лица. Как впрочем и глаза всех остальных, но Кальдер не засмущался. Ему ничто так не любо, как зрители.
— Старый
— Идут они нахуй! — пролаял Скейл. — Мы можем перейти мост и взять Адуэйн. Вдоль по Уффрискому тракту! Перерубим союзной нечисти корень. Ударим им в тыл! — Он колотил щитом о воздух, пытаясь опять взвинтить свою ярость, но, в тот миг, когда вместо действия заговорил — он уже проиграл, а Кальдер выиграл. Кальдер прекрасно это понимал, и надо было загладить неуважение. Но тут уже по накатанной. Он годами прятал неуважение, общаясь с братом.
— По Уффрискому? Да той дорогой до заката подойдёт половина союзной армии. — Кальдер оглядел всадников Скейла, не более чем пару сотен и большинство уже расседлало коней. Пехота же до сих пор либо в дальней дали трусила сквозь поля, либо засела вдоль длинной, тянувшейся почти до самого Скарлингова Перста, стены. — Не хочу задеть достоинство доблестных названных нашего отца, но ты с вот этим вот и впрямь собрался напасть на бессчётные тысячи?
Скейл сам метнул взгляд на названных, стискивая челюсти, вспучивая желваки. Белоглазый Ганзул, который поднялся на ноги, и на них же стряхивал пыль с щербатых доспехов, пожал плечами. Скейл швырнул булаву наземь.
— Бля!
Кальдер рискнул успокаивающе положить руку на его плечо.
— Нам велели взять мост. Мост мы взяли. Если Союз захочет его обратно — пусть перейдёт его и сразится с нами. На нашей земле. И мы их встретим. Подготовленные и отдохнувшие, окопавшиеся и рядом с обозами. Честно говоря, брат, если даже Чёрный Доу не убьёт нас чисто из-за паскудства, ты уж точно угробишь, чисто из-за безбашенности.
Скейл глубоко вдохнул, и выдохнул полной грудью. Выглядел он вовсе не радостно. Ну хоть не выглядел стремящимся оторвать кому-нибудь голову.
— Ладно, будь оно проклято! — Он насупленно посмотрел на ту сторону реки, потом обратно на Кальдера, потом взмахнул рукой. — Клянусь, порой говорить с тобой, всё равно что с отцом.
— Спасибо, — ответил Кальдер. — Он не был уверен, что речь шла о похвале, но всё равно воспринял слова именно так. Один из сыновей их отца должен был унаследовать его характер.
Тропою славы
Капрал Танни пытался перескакивать с одного жёлтого пятна на другое, левой рукой держа полковое знамя повыше над грязью. Правая вся в дерьмище уже по плечо. Болото оказалось в точности таким, как ожидал Танни. А он не ожидал ничего хорошего.
Это место было сплетением застойных рукавов мутной воды, на поверхности покрытой разноцветными
— Лес проклятых, ебать его за ногу, — прошептал он. Вести сюда батальон — всё равно, что гнать стадо овец через канализацию. И, как всегда, по извечному непонятному закону, они, с четырьмя галимейшими салагами во всём Союзном воинстве, изображали авангард.
— Куда, капрал Танни? — спросил Уорт, сгибаясь пополам и держась за живот.
— В правилах сказано — ступай по травяным кочкам! — Хотя едва ли поблизости было что-то, что честный человек искренне назвал бы травой. Да и честных людей поблизости было как-то не особо. — У тебя верёвка, малыш? — спросил он Желтка, рядом продирающегося сквозь жижу. Вдоль веснушчатой щеки рекрута шло длинное грязевое пятно.
— Забыл с лошадьми, капрал.
— Естественно. Естественно, мать вашу, мы всё забыли. — О, Судьбы, как бы Танни хотел, чтоб его тоже забыли с лошадьми. Он сделал шаг, и холодная вода хлынула поверх сапога, словно влажная ладонь обхватила ногу. Он только-только подыскал подходящее ругательство, как вдруг сзади донёсся пронзительный крик.
— А-а! Сапог!
Танни резко обернулся.
— Соблюдай тишину, идиот! — Сам целиком и полностью облажавшись, по части соблюдения тишины. — Северяне нас в чёртовом Карлеоне услышат!
Вот только Клиге его не слушал. Он забрёл весьма далеко от камышей и потерял свой увязший в болоте сапог. И двинулся за ним, рассекая воду, погружаясь выше колен. Желток потихоньку заржал, видя как тот начал зарываться в противную слизь.
— Клиге, брось, дура! — Рявкнул Танни, хлюпая назад, ему навстречу.
— Достал! — Болото с присвистом чавкнуло, когда Клиге вытянул на свободу сапог, на вид будто запечённый в подгорелой овсянке. — Уах! — Он пошатнулся в одну сторону, потом в другую. — Уах! — И погрузился по пояс. Триумф на лице в мгновение ока обернулся паникой. Желток снова захихикал, а затем внезапно осознал, что случилось.
— Кто взял верёвку? — выкрикнул Ледерлинген. — Кто-нибудь, верёвку! — Он, шатаясь, забарахтался в сторону Клиге, обхватил ближайший сук дерева — мёртвую корягу, вылезшую посреди мути. — Держи руку! Держи руку!
Но Клиге потерял голову, молотил руками и лишь заталкивал себя всё глубже. Он погружался с жуткой быстротой, запрокинув кверху лицо, едва-едва над уровнем жижи, к щеке прилип огромный чёрный лист.
— Помогите! — визжал он. Вытянутые, напрягшиеся пальцы в добром шаге от ладони Ледерлингена. Вот и Танни, прихлюпал, проталкивая древко знамени вперёд, к Клиге. — Помгуххргх… — Он выкатил вспученные глаза на Танни, затем они пропали. Поплыли и исчезли волосы, на поверхности лопнула пара зловонных пузырей. Вот и всё. Танни бесполезно потыкал жижу. Клиге больше не было. Кроме спасённого сапога, медленно плывущего мимо, ни следа, что он вообще когда-либо существовал.