Герои
Шрифт:
И их оставили тут, в темноте. Ждать, кто бы сказал чего.
По мере того, как Финри обретала дыхание, внутри начала расползаться боль. Под волосами горела кожа, в голове стучало, от шеи промеж плеч кололо лютыми спицами, как бы она не старалась повернуть голову. Но, бесспорно, ей было куда лучше большинства тех, кто попался в западню на том постоялом дворе.
Она гадала, добрался ли Хардрик до своих, или офицера настигли в полях, и его запоздалая весть не дойдёт никогда. Перед глазами стояло лицо майора — такое удивлённое, когда тот пошатнулся, хлеща
Элиз заплакала, как только за ними заперли дверь. Финри донельзя хотелось влепить ей пощёчину, но у неё связаны руки. Она ясно понимала, плач их отсюда не выведет. Не то что бы на ум приходило что получше.
— Тише, — прошипела Финри. — Прошу, потише, мне надо подумать. Пожалуйста.
Рыдание прервалось заикающимися подвываниями. Если что поменялось, так к худшему.
— Нас убьют? — лепетал голос Элиз, одновременно со слюнявым шмурыганьем. — Нас зарубят?
— Нет. Они бы уже.
— Тогда что с нами сделают?
Вопрос распростёрся перед ними бездонной пропастью, и нечем было её заполнить, разве что их собственным гулким дыханьем. Финри, извиваясь, сумела присесть, скрежеща зубами от боли в шее. — Нам надо подумать, поняла? Мы должны смотреть вперёд. Должны попытаться сбежать.
— Как? — проскулила Элиз.
— Любым способом! — Молчание. — Будем пытаться. У тебя руки свободны?
— Нет.
Финри удалось проползти по полу до двери, волоча по грязи платье, пока она не ударилась спиной о стену, урча от усилий. Она вытянулась вдоль, провела пальцами по изъеденной обшивке, сырому камню.
— Ты здесь? — пискнула Элиз.
— Где мне ещё быть?
— Что ты делаешь?
— Пытаюсь освободить руки. — Что-то дёрнуло запястье Финри, рукав порвался. Она приподнялась, заёрзала по стене лопатками, ведя пальцами по зажатой ткани. Ржавая скоба. Она стёрла налёт большим и указательным пальцами, ощутила торчащий штырь, а с ним внезапный прилив надежды. Растянула запястья в стороны, стараясь поймать металл обхватившими их верёвками.
— Ты освободишь руки и что дальше? — прорезался острый голос Элиз.
— Освобожу твои, — буркнула Финри сквозь стиснутые зубы. — Потом ноги.
— Что потом? Что с дверью? Её будут сторожить, ведь так? Где мы? Что нам делать, если…
— Я не знаю! — Она с трудом понизила голос. — Не знаю. Один бой за один раз. — Пилит о скобу. — Один бой за… — Ладонь соскользнула и она опрокинулась на спину, почувствовала, как металл прочертил жгучий порез вдоль предплечья.
— Ай!
— Что?
— Порезалась. Ничего. Не волнуйся.
— Не волнуйся? Нас захватили северяне! Дикари! Ты видела…
— Я говорю, не волнуйся за порез! И — да, я всё видела. — И она должна сосредоточиться над тем, на
Вот так и освободилась. Стянула с глаз повязку и отшвырнула её. Без неё стало видно не многим лучше. Отсветы по краям двери, в щелях между досками. Потрескавшиеся стены серебрились сыростью, на полу рассыпана грязная солома. В паре шагов от неё Элиз, всё платье в грязи, заломанные связанные руки лежат на коленях.
Финри подпрыгала к ней, ведь её лодыжки до сих пор спутаны, и опустилась на колени. Содрала повязку Элиз, взяла её за руки, обхватила ладони своими. Медленно заговорила, глядя прямо в глаза с розовой каймой. — Мы убежим. Так надо. Так будет. — Элиз кивнула, её губы на миг свернулись в улыбку отчаянной надежды. Финри вгляделась в её запястья, одеревенелые пальцы дёргали за узлы. Она царапала их обломанными ногтями, вдавив язык промеж зубов, она…
— Как он узнал, что они у меня? — Финри бросило в холод. Во что-то холоднее холода. Прозвучала северная речь и тяжёлые шаги приближались. Элиз, не дыша, замерла во тьме.
— Видимо, у него свои способы.
— Да пусть его способы хоть навеки сгинут в тёмных закоулках мирозданья. — Это был голос великана. Тот мягкий, напевный голос, но теперь в нём присутствовал гнев. — Женщины — мои.
— Ему нужна только одна. — Другой звучал так, будто его глотку набили гравием, не голос, а растирающий, перемалывающий шёпот.
— Которая?
— С коричневыми волосами.
Сердитое фырканье. — Нет. Она подарит мне детей, так я задумал. — Глаза Финри расширились. Дыханье засвербило в горле. Они говорят о ней. Она, закусив губу, с удвоенным рвением взялась за узел на запястьях Элиз.
— Тебе, что — мало детей? — долетел шепчущий голос.
— Цивилизованных детей. Как принято в Союзе.
— Чего?
— Ты слышал. Цивилизованных детей.
— Чтобы ели вилкой и всё такое? Я побывал в Стирии. Побывал в Союзе. Цивилизованность — не то, за что её выдают, поверь мне.
Пауза.
— А правда, что у них есть такие дырки, куда срёшь, и говно уносит вдаль?
— Ну и что? Говно — повсюду говно. Где-нибудь уж точно скапливается.
— Мне нужна цивилизованность. Мне нужны цивилизованные дети.
— Возьми с жёлтыми волосами.
— Она не так радует глаз. И она трусиха. Ничего не делает, только плачет. С коричневыми волосами убила одного моего. У неё есть кости. Детям передаётся храбрость от матери. У меня не будет трусливых детей.
Шепчущий голос понизился, слишком тихо, чтобы расслышала Финри. Она судорожно рвала узлы ногтями, проклиная их одними губами.
— Что они говорят? — долетел скрипучий от ужаса шёпот Элиз.
— Ничего, — прошипела в ответ Финри. — Ничего.