Героика. Сага о не очень хороших людях

Цой Арсений

— Омерзительно! — пренебрежительно фыркнула магиня. — Я постоянно забываю, насколько зависимо мужское эго от всяких глупых и незначительных вещей!

Чуть позже она сказала:

— Вернемся к насущным проблемам. Как мы выберемся из этого места?

Хиггинс в задумчивости огляделся. Они стояли на дне озера в самой его середине. Полдень давно миновал, и солнце медленно опускалось к горизонту. Близился вечер. По синему небу вальяжно ползли облака. Дул свежий ветерок с оттенками хвойного леса. Темные воды мерно колыхались впереди, и от поросшего

деревьями берега Дану и Хиггинса отделяло несколько миль.

— Осторожно пойдем вперед, — предложил коротышка. — Вдруг мы на косе, которая тянется до самой суши.

Придумав план, он сделал первый шаг. Воздух перед ним неожиданно дрогнул и исказился. Вид дальнего леса покрылся легкой зыбью, как будто кто-то подул на прозрачную воду. Ветер засвистел с удвоенной силой, отталкивая нежеланного гостя от сокрытой цели.

— Это еще что за новости? — удивленно пробормотал Хиггинс, отступив назад.

— Похоже на невидимый барьер! — воскликнула Дана. — Магия!

Угрюмо нахмурившись, коротышка снова пошел вперед. Стихнувший было ветер ожил, устремившись ему навстречу. С каждым шагом напор нарастал, плавно переходя от легкого бриза к миниатюрной буре. Вода вокруг забурлила и покрылась волнами. Упругий воздушный поток бил Хиггинса в грудь и лицо, отталкивая назад и задувая волосы на затылок, словно неизведанная сила отчаянно не желала пускать его в свои владения. Мгновение спустя с трудом переставлявший ноги коротышка двигался супротив крошечного шторма, как будто созданного персонально для него.

Откуда-то издалека доносился голос Даны. Слова были неразличимы на фоне свистящего в ушах ветра. Прижав сазана к груди, Хиггинс упрямо отвоевывал ярд за ярдом. Глубина под его ногами медленно уменьшалась. Сперва над водой показался пояс, затем колени. Мышцы горели от натуги. Двигаясь вперед изо всех сил, Хиггинс в какой-то момент осознал, что в его ботинках хлюпает вода, ибо ступает он теперь по суше.

— Что за?.. — удивленно пробормотал коротышка.

Докончить фразу он не успел. Раздался громкий «чпок», и бушующий шторм мгновенно стих. Сопротивление воздуха исчезло. Утратив равновесие, Хиггинс полетел вперед и как следует ударился лбом о твердь земную.

***

Добравшись до могилы, Очкарик позволил себе передышку, дабы насладиться близостью триумфа. Каменный гроб возвышался прямо перед ним. Пол вокруг был застелен ковром из белых цветов.

Воздух здесь был свеж и влажен. Чуть поодаль шумел водопад. Закрыв глаза, Очкарик замер, вслушиваясь в его рокот.

Минуту спустя он глубоко вздохнул и вышел из транса. Снова открыв глаза, он достал волшебную палочку и принялся за неоконченное дело.

Укрывавшая саркофаг плита была сдвинута заклинанием левитации. Дождавшись, когда рассеется пыль, Очкарик заглянул внутрь гроба.

В глубине, на грудах утащенных в могилу богатств, покоились мумифицированные останки. Обтянутые пергаментной кожей, они казались

даже меньше, чем были. Тело покойника покрывали ветхие лохмотья, некогда являвшиеся роскошной черной мантией. Мертвое лицо скрывала золотая маска. Ее гладкую, лишенную черт поверхность усеивали выгравированные строки. Смотрелось это так, будто усопший носил на себе выпуклую страницу книги.

Взявшись за края маски руками, Очкарик бережно убрал ее в сторонку. Его взору предстал деформированный череп. Лицевой отдел украшала страшная вмятина, словно кости неправильно срослись после чудовищного удара.

Стащив с плеча дорожную сумку, Очкарик начал рыться в ее содержимом. Один за другим на каменную плиту были выложены:

орлиное перо

клок шерсти черного кота

сушеный глаз мутанта

кусочек поющей соли

ноготь мертворожденного младенца

пучок специально-отобранных трав

небольшой корень мандрагоры

Достав последними ступку и пестик, он растолок и смешал все эти дорогие и местами запрещенные законом ингредиенты. Получившийся в результате порошок Очкарик щедро засыпал мертвецу в рот и в пустующие глазницы.

Куском цветного мела он изобразил на крышке саркофага печать воскрешения. Установив в ее центре черную свечу, он поджег ее, чиркнув спичкой. Обойдя гроб несколько раз по кругу, нараспев произнес слова длинного заклинания.

Вынув из сумки кисточку, тушь и полоску белой ткани, он написал на ней истинное имя мертвеца, а затем обернул вокруг иссохшегося запястья. В качестве финального штриха подле горящей свечи был водружен метроном. Убрав защитную крышку и скобы, Очкарик завел его крошечным ключом, а затем толкнул маятник пальцем.

Монотонное тиканье зазвучало рядом с головой усопшего. Четкое и звучное, оно заглушало даже шум водопада.

Отойдя от гроба, Очкарик уселся на пол. Порывшись в сумке, он достал кинжал в потертых ножнах. Обнажив клинок, студент осмотрел его вдоль и поперек. Короткое лезвие раздваивалось от острия до середины. Его металл выглядел некачественным и дешевым. В хлипкую рукоятку был вставлен тусклый самоцвет, похожий на обыкновенную стекляшку. Довольный увиденным, Очкарик убрал оружие в ножны и принялся ждать.

Глава 2.7

Чернокнижник, чернокнижник,

В голову летит булыжник...

Вего голове раздавались детские голоса. Несмотря на игривый настрой, звучали они чересчур мрачно и загробно, будто скандировавшие считалку дети были давным-давно мертвы.

Вьется к небу костра пламя,

Скоро ты не будешь с нами.

— Отвалите... — не открывая глаз, прорычал Хиггинс.