Героин
Шрифт:
— Где!?
— У нас в сумасшедшем доме.
— Приятно слышать радостный ослиный рев на этой помойке жизни! Что же вы молчали, Ноготь?
— Пожилой следователь, иногда вы бываете безнадёжно вторичен! Но я только сейчас это понял. Где заложницы, я имею в виду. Сегодня утром медсестра Гавриловна жаловалось, что в какую-то особо охраняемую палату в женском отделении завезли сразу несколько новых пациенток. И их настолько строго охраняют, что даже ветеранам психушки Гавриловне и санитару Коле и близко не разрешают приближаться к этой палате. Там выставлена охрана какого-то странного охранного предприятия. Причем их там аж шесть человек. Правда, четверо куда-то недавно уехали. В сумасшедшем всякое может случиться, был
— Куда уехали эти четверо, я, допустим, догадываюсь. Они поехали в Сковскую Барвиху пожилого следователя мочить. Только они просчитались. Свою Тамару Копытову я далеко спрятал, а сам я сегодня ночевать там не намерен. А завтра там уже будет сидеть вся ваша бригада, кроме Хомяка. Но и он утром приедет. С оставшимся в родном сумасшедшем доме двоими мы решим вопрос, Ноготь?
— В приличном сумасшедшем доме слюнтяев в санитарах не держат. Каждый из них при необходимости легко и шустро способен передвигается на четвереньках с человеком в зубах, и заменить три упряжки собак в суровую полярную зиму. Без этого тут никак. Один только санитар Коля чего стоит, есть еще парочка. Да и медсестра Гавриловна, она, хоть и лечит гонорею травами, если надо, пальцами подкову гнет. В нашей псих больнице есть отделение принудительного спецлечения, где изнывает от скуки скопище Чикатил. В частности там парнишка один лечиться, сто килограммов мышц, убил бабушку из-за полкило изюма. Или один сумрачный мужчина. Рост два метра шесть сантиметров, коренной петербуржец, интеллигент до мозга костей, убежден, что женат на коне Медного Всадника. Я ему напомню, что на глобальном рынке сексуальных услуг спрос на детей повышается из-за все большего числа случаев заболевания СПИДом среди взрослых проституток, но выход есть. Вы себе не представляете, гражданин пожилой следователь, на что он способен в припадке похоти. Есть еще студент-медик, который задушил старика-профессора бычьим цепнем. К ним можно обратиться за помощью. Эти душевные люди согласятся, я уверен. И они будут ишачить как подорваные за копейки. Так что устроить операцию «Саблезубые еноты освобождают похищенных сельских учительниц» нет никакой проблемы.
— Вот и чудненько. Ноготь, в вас пропадет нечто ценное, да и дорого сейчас лечащееся. Вам надо это в себе беречь. А вот это легендарной ликвидационной команде давно пора почистить зубы жвачкой «Бледный мент или пожилой следователь». Грохнуть меня они, видите ли, пытались! Ничего, скоро они на своей шкуре почувствуют, что такое заказное изнасилование. Кончать давно пора с этими неуловимыми Тузиками.
— Полчаса на сборы и подготовку и начинаем. Потираю ладошки в предчувствии лесбийского шоу. Что скажешь, Коля?
— А мне что, если деньги плотют. Помню одной старухе дед говорит: «Иди, старая, мусор в контейнер вынеси!». Та и пошла с ведром. К баку подходит, замахивается ведром, ведро её перетягивает — и бабка вслед за ведром ныряет в контейнер. Перевисла через край, жопа наружу. Идёт мима БОМЖ… Увидел жопу — задрал подол и сношает. Дед (увидев с балкона эту картину): «Ты што делаешь! Бесстыдник!» БОМЖ (не останавливаясь, в полоборота): «Да с ней исчё жить-да-жить!!! А вы её на помойку выкинули». Так вот я — что та старуха. Хоть и на помойке, а еще на многое сгодиться могу. Во мне только прелесть мою разглядеть надо.
— Товарищ пожилой следователь, наконец-то! Тут вас в приемной весь цвет уголовного мира Скова с утра дожидается. Олигарх, Саранча, Челюсть, Шпала. Ведут себя прилично, но, чувствуется, кипят. Какой черт их принес сюда? Телохранителей, кстати, я в приемную не пустила, пусть снаружи побудут, а то разнесут мне все.
— Вы все правильно сделали, Зина.
— В порядке живой очереди?
— В порядке живой очереди, чтоб обидно никому не было.
— Кстати, Зиночка, у меня тут в приемной плакат висел: «Запомнил сам — скажи другому, что честный труд — дорога к дому!». Куда он делся?
— Так вы сами приказали убрать перед приходом губернатора, товарищ пожилой следователь! Сказали, может быть неверно понято.
— Губернаторы, Зиночка, приходят и уходят, а плакаты остаются. Вы, голубушка, плакатик то достаньте. Там в приемной вы сказали посетители сидят? Вот пусть они вам его к стене прикрепить и помогут. Все равно, как вы говорите, от безделья мучаются. Все веселее, чем так сидеть. А как плакатик повесят, пусть и заходят в порядке живой очереди. Послушаем, что скажут. То, чем простой народ живет из первых рук знать надо!
— А-а, Олигарх, голубчик! Как я по вас соскучился! Вчера даже звонил вам несколько раз, но вы трубку не брали.
— Пожилой следователь, с сегодняшнего дня я самый преданный поклонник вашего паясничанья. Где моя рыжая?
— Вы имеете ввиду Богатырёшкину Анну, семнадцати лет?
— Ей уже семнадцать? Блин, как время летит. Да когда я ее поимею?
— Гражданин Олигарх, в каком тоне вы говорите о несовершеннолетней девице?
— Может и несовершеннолетней, но старше вашей Тамары Копытовой. Где она? Рыжая, кукла моя, блин, я так волновался! Ну, как ты? Что с тобой было?
— Олигарх, эти суки меня украли и сказали, что зарежут меня, наверное, если я не заткнусь. Олигарх, мне страшно было знаешь как? А потом на них санитары вместе с психами как налетели, и избили сильно так, а потом менты приехали. А когда я пожилого следователя увидела, я чуть не кончила от умиления. Правда.
— Что-то, рыжая, сегодня твой слог был не выверен, но суть ясна. И потом, ты радуешь меня своим тотально освежающим простым стилем и практически полным отсутствием мата. Но об этом мы потом поговорим. А сейчас ты спустишься вниз, там мои братаны стоят, они тебя домой отвезут. А мне тут кое-что с пожилым следователем перетереть нужно.
— Пожилой следователь, вы меня спасли, они меня бы правда зарезали. Хотите, я вам за это почитаю эксклюзив — матерные стихи Ленина? Ай! Олигарх, за что ты меня шлепнул?
— Грязная, платье порвано, под глазом фонарь, а все мужиков клеит. Привычка — вторая натура. Брысь домой, я тебе сказал!
— У вас очень милая подруга, господин Олигарх.
— Моя то рыжая? Она у меня просто сучка-невезучка какая-то, вечно с ней что-то случается. Пожилой следователь, я вам обязан за нее, но об этом потом. Когда я смогу их получить?
— Кого?
— Перестаньте, пожилой следователь. Мы недавно устроили масленицу на природе, моя ненаглядная Анечка покурила гашиша и вместо блинов приготовила бублики. Я вчера это вспомнил и мне так тоскливо без нее стало… Где сейчас находятся люди, которые украли мою рыжую?
— Олигарх, это с вашей сообразительностью и кругозором этого не понимать? Естественно, до суда они будут находиться в камере предварительного заключения.
— Понятно. Ну что же, с вами мне не договориться, как я и ожидал. Но этот вопрос решаемый и без вас. Я им устрою детский оздоровительный крематорий «Уголёк» и они умрут безропотно, как умирают никому не интересные народы Севера. А к разговору о том, чтобы расплатиться с вами за рыжую мы еще вернемся.