Героин
Шрифт:
— Поясните.
— Охотно. Завести порошок в Грузию сложностей особых не составляет. Провести по Грузии — это вообще копейки, там сейчас революционный хаос. Статус южной Осетии покрыт туманом, это часть Грузии, где работа российских правоохранительных органов еще не поставлена на должную высоту. Грузинская Южная Осетия плавно и без видимых преград переходит в уже российскую Осетию Северную. С соблюдением законом там — как и всюду на северном Кавказе. Далее начинается самое интересное. Казачки жаждут свою долю пирога вплоть до создания собственного государства. Или, в крайнем случае, согласны взять в свое пользование многотрудное дело охраны Российских
— В Москву?
— Зачем? Конечная то цель — это Европа. А борющаяся за светлое оранжевое завтра Украина вот она, рядом. Можно через Керченский пролив, в Крым, благо паром есть. А можно и через Донбасс. На Украине революция. До рейдов батьки Махно дело еще не дошло, но все-таки. Как сказал поэт: «Есть у революции начало, нет у революции конца», будем ждать.
— Рейдов батьки Махно по атомным электростанциям вокруг Гуляй Поля вы вряд ли дождетесь.
— Я утрирую, но мысль понятна. По Украине катятся кадровые революции, уголовные дела переходят на рiдну мову. Старые пожилые следователи, верные псы продажного прежнего режима изгоняются на заслуженный отдых. Новые пока освоятся, обрастут агентурой… Это время. А, чтобы воспитать настоящего Аптекаря, нужны годы.
— Откуда вы знаете!?
— Вот только не надо на меня смотреть лицом, испуганным ещё при родах, товарищ пожилой следователь. Прочитал в журнале «Придворный рабочий». Но не будем отвлекаться на частности. Итак, за Украиной начинается земля обетованная в лице стран Общего Рынка. Польши в данном случае. И если гарна украинска дивчина, отправляясь поторговать своим телом куда-нибудь в Чехию или Италию, купит бюстгальтер на размер больше и положит туда грамм двести-триста героина, кто ее за это осудит? Таким образом, прошу обратить на это особо ваше внимание, товарищ пожилой следователь, мы имеем наркотрафик, при котором героин течет по России, не попадая в районы с твердой центральной властью. Там, где деятельность всякого рода антинаркотических департаментов затруднена, как и любой другой федеральной службы. Там, где федеральные структуры если и действуют, то с оглядкой на местные власти и прочие не относящиеся к делу факторы. А местные власти, в национальных автономиях в особенности, обычно являются страстными патриотами своих счетов в швейцарских банках. Когда кто-то говорит, что ему принцип важнее денег, в действительности ему все-таки важнее деньги. Нашей организации вполне по силам с такими людьми договориться.
— Хорошо излагаете. Складно. Слушаешь и радуешься. Чувствуется, что автор опытен в описании вопроса. Но смущает одно. В мое время хотя бы грудастые пионервожатые обещали при случае закрыть амбразуру грудью, а у вас никаких идеалов, Саранча. Скажите честно, вам приятно смеяться сквозь чужие слезы?
— Какие слезы? Вот если и на нашей улице будет оранжевая революция, вот тогда да! Приходите, поплачем вместе. А пока мы просто рассуждаем на отвлеченные темы.
— Саранча, я убью вас глазами и осыплю ненормативной народной лексикой, если вы сейчас же не прекратите свои провокационные политические прогнозы. И постарайтесь удержаться от насмешек, когда речь идет о судьбах моей страны. Меня это раздражает.
— Твои построения поражают удивительной
— А ты их сбрей.
— А еще мне от твоих прогнозов скоро волосатая попа мертвой мартышки присниться, ее тоже побрить прикажешь?
— Антонина, ты на моих глазах растешь и как мать, и как женщина.
— Ваша комплементы, пожилой следователь, в последнее время становятся по-стариковски хамоваты. Как вас только ваша Тамара Копытова терпит. Но закончим с этим, давайте я вам лучше торт с чаем принесу.
— Пожилой следователь прав, Тонька. Когда с тобой разговаривает аксакал, тем более мой гость, ты должна сложить руки ладошками друг к дружке и замереть в поклоне. А ты как себя ведешь? Обещала принести торт — действуй. Деловито сопя.
— Слушаюсь и повинуюсь, радуясь как ребенок. Щас даже соплю пущу. Ай, перестань! Ну, Саранча, перестань. Ну, прошу тебя! Гад. Да пусть встречные девушки бросаются в тебя козюльками!
— Тоня, мне кажется, тебя надо высечь. На главной площади Скова. В граните. Хочешь?
— Саранча, Антонина добрая и очень отзывчивая девочка. Не обижайте ее.
— Вы считаете, я ее обижаю?
— «Цыц, русский женщин». Это звучит обидно.
— Что делать, от национального вопроса не убежишь даже в постель. Я ей недавно джип купил. Она водить машину любит, но не умеет. Если стукнется, то хоть сама не разобьется. Она к машине теплыми чувствами прониклась, какие-то занавесочки повесила, еще что-то. Недавно ей кто-то аккуратно на двери гвоздем написал: «Антонина + 15 хачей с рынка = любовь». Платит ваша отзывчивая девочка за то, что с черным живет, по полной программе. Дома я просто эту тему обшучиваю. Это ее успокаивает.
— Олигарх, почему вы меня на новоселье не позвали? Или рюмку мне уже налить брезгуете?
— А-а, пожилой следователь, страна, значит, отдыхает, а спецназ тренируется. Ну проходите, проходите.
— Калоши снимать не надо.
— Рыжая! Ее лицо синяк под глазом не испортит? Каково ваше мнение, как специалиста по малолетним любимым женщинам? Каждый серьёзный общественный излом порождает армию моральных пидаров, это я могу понять. Но поведение моей рыжей переходит все границы общественных устоев. Терпеть нет мочи.
— Генеральная линия публично формулируется с помощью иносказательных оборотов речи, иногда прямо противоположных по смыслу истинным намерениям.
— Гражданин пожилой следователь, вы образованный, много повидавший на своем веку человек. Вы можете мне объяснить, что она хотела этим сказать?
— Аня, действительно, объяснитесь.
— Олигарх опять будет меня трахать. Когда он обещает меня побить, всегда трахает.
— Да пошла ты…
— «Пошла на х..» — это не аргумент, это настоятельная рекомендация. Даже приказ. Так что точно трахать будет.
— Олигарх, скажите ей, что она ошибается.
— Она права.
— Вот видите. В лице Олигарха мы видим человека, способного полностью абстрагироваться от социальных норм и правил. В настоящее время он собирается трахнуть несовершеннолетнюю рыжую девушку на глазах у гражданина пожилого следователя. Я уже знаю. Вначале он будет целовать мои алые губы. Вначале большие, а потом и малые. После этого Олигарх будет биться мошонкой о мое покрытое веснушками тело. И это только начало.