Героини
Шрифт:
— Флоренс! — В дверях стояла медсестра, постукивая авторучкой по створке.
Она подошла бесшумно благодаря тапочкам на толстой войлочной подошве. Низенькая, плотная, пышногрудая, с мускулистыми коротенькими ручками. Мелкие кудряшки цвета перца с солью подобраны под белую кадетскую шапочку. Лацкан украшала серебряная булавка с буквами «США», рядом висел пластиковый бейдж с именем Элеонор. Эта женщина не понравилась мне с первого взгляда. У нее был напористый вид и командирский голос. Внешне же она скорее походила на разжиревшего копа, нежели на бравого подтянутого солдата.
— Тебя
От ее фальшивой веселости меня едва не стошнило. Я сразу же почувствовала: Элеонор почему-то хочет подлизаться ко мне.
Флоренс покатила тележку к двери, на миг остановилась и подмигнула мне. Глаз ее при этом почти исчез в складках морщинистой кожи. Да уж, побег от Конора был легкой прогулкой по сравнению с тем, что творилось в этом заведении. Флоренс права. Придется говорить взрослым то, что они хотят от меня услышать. А поскольку Конор остался в лесу, внезапное разоблачение мне не грозит. Следует признаться, я вела себя страшно глупо. И если не возьмусь за ум, то никогда не увижу Конора снова, проторчу здесь бог знает сколько времени.
— А что, Флоренс ваша бывшая пациентка? — спросила я.
Элеонор усмехнулась, этого вопроса она явно не ожидала.
— Я вижу, тебе лучше.
— Ага!
Я потянулась к стаканчику с соком. Вполне возможно, что хороший аппетит является здесь признаком выздоровления. Сок был порошковый, слишком сладкий и без мякоти. Я залпом осушила стакан.
— Моя мама здесь?
— Она беседует с доктором Келлером.
— О чем?
Элеонор надела мне на руку манжету, собираясь измерить давление, и стала качать резиновой грушей. Манжета стала твердой, вдавилась в кожу, больно натягивая мелкие волоски.
— О чем? — повторила я.
Элеонор посмотрела на датчик.
— Давление в норме.
Я так крепко сжала руку, что ногти впились в ладонь — нельзя говорить ничего лишнего. Если все время буду задавать один и тот же вопрос, они сочтут меня истеричкой. Она меня услышала, это главное. Теперь можно и подождать. Элеонор убрала прибор для измерения давления, наклонилась, прижала к моей груди стетоскоп. От нее пахло кофе, пышная тугая грудь прижалась к моей руке. Мне даже удалось разглядеть, что на ее носу миллион красноватых пор, а серые кудри, убранные под шапочку, держатся с помощью крупных белых заколок. Она была слишком близко, и я вжалась в подушку.
Элеонор взглянула на часы, затем поднесла их к уху. Мое молчание понравилось ей, и она сказала:
— Твоя мать просматривает бумаги вместе с доктором. А вот и она! Наконец-то! — Произнесено это было столь укоризненным тоном, словно мама опоздала на свидание.
Мама вошла в палату и бросила на меня несчастный взгляд. Я почувствовала жалость, и в то же время стало неловко за нее. Странное ощущение, особенно если учесть, что во всем виновата именно я. Круги под глазами говорили о том, что мама этой ночью, скорее всего, не спала. Длинную косу она перебросила через плечо. На ней была надета крестьянская юбка и мужская
— Будьте добры, оставьте меня наедине с дочерью.
— Слушаюсь, мэм, — саркастически бросила Элеонор тоном, каким обычно офицеры высшего ранга обращаются к подчиненным. Горделиво подняла голову и выплыла из комнаты, точно огромный корабль под белыми парусами.
Мама положила руку мне на лоб. Я закрыла глаза, чтобы не встречаться с ней взглядом.
— Хорошо спала?
— Они накачали меня снотворным.
— Не может быть! Доктор Келлер говорил, что медикаменты здесь дают лишь в исключительных случаях. Слава богу, все анализы отрицательные!
— Я же тебе говорила! Почему ты не поверила?
— Пенни, у нас очень мало времени. Сейчас придет доктор Келлер.
— Лучше проверь, не подслушивает ли кто в коридоре, — шепнула я. — Эта Элеонор — типичная шпионка.
Мама подошла к двери, выглянула в коридор, потом плотно затворила ее.
— А теперь расскажи-ка мне поподробнее об этом кельтском короле.
— Ты лучше у Дейрдре спроси. Он ее муж.
— Не могу. Она сразу поймет, что является героиней.
— Значит, ты согласна, что Дейрдре существует!
Мама проигнорировала мое замечание.
— Это никуда не годится. Герой является за героиней! Хуже просто быть не может!
— Когда меня отпустят? Я должна была встретиться с ним сегодня.
— Ты больше никогда с ним не встретишься.
— Но ему нужна моя помощь! Он хочет вернуть Дейрдре.
— Я категорически запрещаю тебе приближаться к нему. И ты не выдашь Дейрдре!
— Тебя она заботит куда как больше, чем я!
— Глупости.
— Что ты собираешься делать? Навсегда запереть меня в комнате?
Мама сглотнула комок в горле, вытерла влажные ладони о юбку. Затем несколько раз кивнула как бы в подтверждение своих слов:
— Ты останешься здесь на несколько дней.
— В этой вонючей психушке? Я здесь не останусь!
— Слишком рискованно возвращаться домой, пока этот тип бродит по лесу где-то рядом.
— Тогда отправь меня куда-нибудь. К дедушке с бабушкой.
— Они во Франции.
— Но я не сумасшедшая! — закричала я как ненормальная.
— Лучше скажи мне вот что, Пенни, только честно. Они могут найти в твоей крови следы наркотиков?
— Почем я знаю.
— Ты же говорила, что бросила курить эту дрянь. Ты обещала!
— Знаешь, от пары затяжек травкой еще никто не умирал.
— Так вот оно что! — воскликнула мама. И всплеснула руками — в точности как бабка Энтуистл. — Тогда в том, что ты здесь, виновата ты, а не я!