Героинщики
Шрифт:
Пока идет эта странная домашняя сцена (странная для меня в любом случае, потому что я даже представить не могу, что люди живут так каждый день), я замечаю ящики с вещами, составленные в кучу в углу комнаты, за большим стулом. Зная Мэтти, могу сразу догадаться, что это какое-то дешевое дерьмо, это можно понять, даже посмотрев на ту хуйню, которая торчит из верхнего ящика, который кто-то забыл закрыть, - типа нейлоновая куртка «пилот», завернутая в полиэтиленовый пакет, качество которого, кажется, выше, чем его содержание. Даже шмотки с Джанкшн-стрит выглядят, как произведения
Забери этого проклятого ребенка от моей морды!
Из кухни приходит Мэтти, он пристально смотрит на Ширли, и она сразу встает и идет на кухню, оставляя меня с Лизой наедине. Я слышу, как они обсуждают что-то шепотом, кажется, Ширли не в восторге. Мэтти входит в комнату вовремя - он как раз успевает забрать у меня Лизу, чему я не могу не радоваться, потому что ее приступы становятся все более ревностными.
– Давай перекусим, парень.
Ширли расстроена, когда забирает от меня малышку. Я молчу, а она почему-то боится смотреть мне в глаза.
Несмотря на то, что вид у него, как у неистового лепрекона, который шмыгает носом, будто простудился, Мэтти летит впереди меня, как сумасшедший, даже принимая во внимание то, что за ним всегда было трудно угнаться. Он был самым расторопным подонком в школе, а затем - и в Форте. Однако на футбольном поле он почему-то не демонстрировало ничего, кроме быстрой ходьбы.
– Что у тебя за хуйня в ящиках, Коннелл?
– Да обычная хуйня, как у всех, - грустно сообщает он.
– В спальне места не хватает, Франко только и жалуется, что мы слишком много места занимаем в гараже. У тебя нет немного денег на такси?
– Спрашивает он.
– Не-а, - вру я.
Я серьезно потратился на ебаную аренду, заплатив за себя и за Кайфолома, к тому же, мне еще в Европе за что-то жить надо, поэтому иногда я бываю очень и очень скуповатым.
– Блядь, - разочаровывается он, - тогда поедем автобусом.
– А куда поедем?
– В Мьюирхаус.
– Я уже рассказывал, что виделся с Никси недавно?
– Э-э-э ... В Лондоне?
– Нет, в Манчестере. Спрашивал о тебе.
– О.
В конце концов, мы добираемся дома № 32, на Джанкшн-стрит. Мэтти молчаливый, как мертвец, пока не подъезжает автобус, который пыхтит, как паровоз.
Он как бы в другом мире, отгородился от всего.
– У тебя все в порядке?
– Спрашиваю я.
Он улыбается, показывая ряд желтых зубов. Ебаный подонок, неужели так сложно уделить пять минут в день, чтобы взять щетку и почистить зубы?
– Девушки, - поднимает он глаза наверх, - а вообще, городской совет в конце концов выделил нам собственный дом.
– Так это же замечательно. Пожалуй, в этой квартире вам совсем тесно, да еще и грузовики за окном ревут.
– Ты прав, но они предложили нам переехать в Уэстер-Хейлс.
Блядь, я туда не поеду!
Уэстер-Хейлс - это жопа Эдинбурга, невозможно придумать район, который находился от Лейта дальше, чем этот. Бездушный негритянский квартал.
– Ширли,
– Нет ... честно говоря, это все из-за ебаного героина. Ширли, она же такая ... прямолинейная. Мне вообще кажется, что она родила ребенка только для того, чтобы ...
– Чтобы изменить тебя?
– Да, - соглашается он, стирая с рукава какие-то сопли.
– Не так все плохо, но видеть, как она следит за мной ... Лебедь просто берет дурь и исчезает для всего мира, в любое время. Блядь, я ходил к нему на Толкросс вчера вечером, в его квартире во всех окнах горел свет, я воочию это видел с улицы, он точно был там с какими-то мудаками, но он не пустил меня. Входные двери были закрыты, поэтому я позвонил по домофону кому-то из его соседей, чтобы они меня впустили. Блядь, я заглянул к ним через почтовый ящик, видел, как кто-то идет по коридору из кухни в гостиную, - его глаза безумно вращались, когда он нервно рассказывал мне эту историю.
Его веснушки выглядят так, будто кто-то нарисовал эти точки на его бледном лице.
– Я стучал в дверь, начал кричать них через ящик. И знаешь что? Они все равно продолжали делать вид, что никого нет дома!
Я делаю вид, что искренне сочувствую ему, но на самом деле все это кажется мне невероятно смешным.
Однако Мэтти говорит серьезно. Он оживляется, дергается, как кукла, которой руководит эпилептик; его руки так сильно трясутся, что если бы он захотел подрочить, то оторвал бы себе нахуй всю крайнюю плоть.
– Я пошел, а сегодня утром позвонил этой гадине, и у него хватило наглости соврать мне, что его все еще нет дома. И я так и говорю ему: «Иди нахуй, ебаный даун, я тебя видел, Джонни ». А он мне: «Чувак, ты не меня видел, а галлюцинацию ». Но голос был у него такой ...
– Мэтти делает драматичную паузу, а потом яростно смотрит на меня.
– Ну ты и сам понимаешь, когда тебя пытаются наебать, не так ли?
Я начинаю спорить, стараюсь встать на защиту Джонни, но Мэтти просто затыкает мне рот.
– Я знаю, что он - твой старый кореш, но что он за хуй такой! Мы встречались когда-то с Гогзги и Рэйми у Майки Форрестера. Он, блядь, открыл собственный притон, где все ширяются одним и тем же двадцатимиллиметровым шприцем. Как родные, блядь, братья.
– Здесь Мэтти внезапно улыбается, его душу согревают воспоминания.
– Знаешь Форрестера?
– Слышал о таком.
– Он сначала был на Лорн-стрит. Неплохой чувак, упорный вор, иногда бухает.
– И что же, Бэгби ему не дал пиздюлей?
– Ага, - отвечает Мэтти и смущенно добавляет: - Это было на Лотиан-роуд, но уже сто лет прошло.
От Бэгби я слышал такую историю (и много раз слышал): они с Мэтти были на Лотиан-роуд и встретились с Гипо, тем хуем с Оксгенгз, который гулял тогда с дружком Форрестера, затем между ними произошла какая-то пьяная ссора. Мэтти заочковал, но Бэгби не зассал и навалял им обоим. И ему не очень понравилось, что Мэтти не принял участия в драке. В любом случае одна только упоминание об этой истории заставляет Мэтти заткнуться. В конце концов, он отходит и спрашивает: