Героинщики
Шрифт:
– Кочерыжка, это все - одно большое приключение, после которого я буду чист в Европе, а потом вернусь в универ.
– Приключение ...
– вздыхает он, пытаясь преодолеть рвотные позывы, потом уступает им, и густая желтая рвота льется на пол и попадает прямиком в пакет с обедом.
Голландский вяз
Она опаздывала и знала, что так и ей не удасться произвести впечатление в первый день на новой работе. Зря она пошла вчера гулять, но после того, как она пришла к родителям в гости, Элисон хотела только одного - забыть весь этот ужас. Тот страшный момент, когда мама кашляла и липкая кровь оставалась на ее
– Кажется, оно возвращается.
У Элисон оставался впереди целый свободный день после того, как утром она сходила в бассейн. Она заглянула и к родителям, жалея о том, что проводила с ними меньше времени, чем нужно, с тех пор, как переехала от них несколько лет назад. Ее младшеньких, Мхаири и Калума, не было дома, почему она была очень рада. Несмотря на напряженное бледное лицо, отец храбрился:
– Мы сделаем все анализы, и если это действительно он, только предположим, что это действительно оно, мы все равно прорвемся, Сьюзан. Мы переживем это все вместе!
У Элисон кружится голова, ей кажется, будто всему миру приходит конец.
Она остается еще ненадолго, отвечая в тон их подавленным голосам, которые чуть слышно будто с ней разговаривают из другой комнаты. Мать, которая сейчас выглядит такой слабой и больной, и отец, худой человек с усами, всегда такой щеголеватый; его обошел стороной кризис среднего возраста, кажется, что он заметно похудел исключительно из чувства солидарности с женой из-за этих ужасных новостей. Оно вернулось. Затем Элисон идет от них и возвращается в свою квартиру в Пилрозе. Она никак не может успокоиться, поэтому быстро убегает оттуда вечером. Встречается с двумя девушками, Лесли и Сильвией, которых не слишком хорошо знает. Они вместе посещают наркоманскую вечеринку в Мьюирхаусе, после которой она оказывается на Толкросс, у Джонни Свона на диване.
Джонни все время распускает руки, пытается соблазнить ее на эту ночь. Несмотря на то, что она одурманенная наркотиками и переживает душевное смятение, она приходит в себя и посылает его на хуй; она еще не настолько закумарена. Но потом он начинает так жалобно просить о сексе, что Элисон уже кажется, что она оскорбляет его до глубины души своим отказом.
Она уже готова уступить, лишь бы он закрыл рот, и вдруг понимает, насколько ужасным будет этот процесс на каждом этапе. В конце концов, он успокаивается и оставляет ее в комнате, а сам идет в спальню.
Она покидает этот притон на рассвете, возвращается к себе домой, принимает душ, а затем направляется к месту своей новой работы - в зал заседаний городского совета.
В течение продолжительной болезни матери Элисон научилась отвлекаться. Хорошим способом переключиться на другое стал кружок поэтов Эдинбурга. Особую привлекательность этом кружке добавляло полное отсутствие мужчин. Она посещала собрания вместе с подругой, Келли, пока ее последний бойфренд Дес не почувствовал угрозу и не заставил ее прекратить посещать эти мероприятия с подругой, сделав из нее посмешище. Сейчас ей очень не хватало Келли, такой счастливой и светлой души, чьего хрупкого экзоскелета не хватило для того, чтобы помешать Десу разрушить их дружбу. Она вообще всегда убегала от проблем, всегда следила за каждым неуместным словом, которое позволяла себе сказать. Впрочем, таким был ее выбор, и Элисон продолжала посещать кружок сама.
Компания тамошних девушек не производила на нее какого-то невероятного
Однако некоторые группы Элисон вообще не нравились: те, которые искренне считали себя настоящими поэтессами.
Однако большинство женщин ей все же нравились. Это был своеобразный эксперимент в ее жизни. Она мало знала структуре стихов и хокку, а также после того, как провела ночь с девушкой по имени Нора, не смогла присоединиться к рядам лесбиянок. Когда Нора работала языком внизу ее живота, было довольно приятно, но потом Элисон могла думать только об одном: когда же будет член. Впрочем, было очевидно, что этого она не дождется, поэтому она возбудилась, все ее тело охватило напряжение, она понимала, что просто зря тратит свое время. По крайней мере, Нора не была эгоисткой, потому что сразу поняла, что происходит, подняла голову и спросила: «Это не для тебя, да?» Элисон должна была признать, что так и есть. Она неловко чувствовала себя из-за того, что не может сделать ничего приятного в ответ. От Норы пахло тяжелым ароматом мускуса, который напоминал девушке о менструации.
Нора ни на чем не настаивала, но в следующее воскресенье сообщила Элисон, что «нашла выход». Отказаться при этих условиях было как-то неудобно, и Нора принесла дилдо и страпон. Он был просто огромный, и когда она начала пристегивать его к себе, Элисон не удержалась и рассмеялась. Затем она уговорила себя попробовать дилдо в деле, поскольку, по словам Норы, так никогда не оценишь его эффекта. Они попытались, и Элисон смогла честно признать, что в ней нет ничего от древней Сафо.
Только Элисон попала в дубовые стены зала заседаний, подавленная жарой на улице, у нее на теле проступили мурашки от одного вида всех этих занятых, решительных людей, и вдруг она почувствовала отвратительный запах, который доносился от ее подмышки, несмотря на утренний душ и шариковый дезодорант. Бля. Наркотики и дешевый алкоголь. Вымываешь его вымываешь, а запах всегда возвращается.
Она спряталась в углу зала, заполненного только на две трети, и присела на скамью. Ее новый босс, Александр Мар, как раз направлялся к небольшому помосту и устраивался за кафедрой. Оценив его светло-серый костюм и модную стрижку, Элисон обнаружила, что новый босс произвел на нее настоящее впечатление. Он был слишком хорошо ухоженный, его выбритое лицо вообще напоминало ей о геях, но он вел себя с какой-то спортивной агрессией, что возвышало его до уровня гетеросексуала.
– Меня зовут Александр Мар, и я начинаю свою работу по охране зеленых насаждений, почему - сам не понимаю, - начинает он, вызывая неизбежный вежливый смех аудитории.
Он уже слишком давно научился использовать такое смешное совпадение собственной фамилии с родом его занятий как деловой прием. Когда аудитория затихает, он продолжает вполне серьезно и несколько холодно:
– Не хочу разыгрывать перед вами мелодраму, - тут он окидывает взглядом притихших слушателей, - но я пришел сюда, чтобы поставить вопрос об ужасной чуме, которая неизбежно нависла над нашим прекрасным городом.
Прекращается даже маленький шорох, он привлек к себе внимание всех и каждого, даже Элисон, которая до этого думала, не пересесть ей немного ближе от сквозняка.