Герой-чудотворец
Шрифт:
– …Примите от «Дейли трибюн», – сказал мистер Шаклворс с тенью улыбки, – чек на пятьсот фунтов.
– Благодарю вас, мистер Шаклворс, – ответил Чарли в соответствии с программой. – Я только выполнил свой долг, но я очень благодарен «Дейли трибюн». – Это было чистейшей правдой. Пятьсот фунтов! Он до сих пор всё еще не верил в этот изумительный факт, и он бы не удивился, если бы после всей этой затеи с киносъемкой мистер Шаклворс вырвал бы у него чек и вместе с ним и мечту о пятистах фунтах.
– Насколько мне известно, –
– Отлично! – прорычал режиссер. Он работал, не снимая шляпы, чтобы каждому было ясно, кто он. – Выключить! Нет, вы оба не сходите с мест. Давай, Джим.
Джим накатил гигантскую камеру на обе жертвы, чьи ноги были прикованы к полу меловой чертой. Чарли – лицо его вновь вспотело – воспользовался перерывом, чтобы взглянуть на свой листок. На листке заглавными буквами было напечатано, что он должен был говорить.
– Да, – со страхом подтвердил Чарли. – Вот уже несколько лет я постоянный читатель «Дейли трибюн»… – Ну и комедия! Он поднял глаза и увидел, что маленький человечек с громадной пуховкой опять смотрит на него. Через секунду его опять будут душить этой вонючей пудрой. Он сделал вид, что углубился в бумажку. – Да, я уверен, – хрипло прочел он, – что газета помогает мне, как истинному англичанину, выполнить свой долг, в чем бы он ни выражался. Я уверен, что все читатели «Дейли трибюн» скажут то же. «Может быть, – подумал Чарли. – Что же касается его, так это не метод, чтобы вызвать его на разговоры». Внезапно он представил себе всех, кого знал в Аттертоне и Бендворсе, то, как они сидят в кинозалах, смотрят на него, слушают, что он, Чарли Хэббл, говорит. Ему показалось, что он слышит, как они хохочут. Он беспокойно задергался.
– А ну! – крикнул он к своему и всеобщему удивлению. – Шевелись живей! Кончай!
Ему ответили, что они «шевелятся так, как могут, старина». Человечек с пуховкой сделал было шаг вперед, но был остановлен его свирепым взглядом. Потом последовали «Ол-райт!» и «О'кей!», и съемка продолжалась.
– …Постоянный читатель «Дейли трибюн», – повторил мистер Шаклворс с жалкими остатками улыбки на лице, голосом, в котором звучало крайнее отвращение.
– Да, – ответил Чарли безнадежно. – Я постоянный читатель «Дейли трибюн» вот уже… вот уже несколько лет…
– Я думаю, – сказал мистер Шаклворс (у него был такой вид, как будто его стошнит в следующую секунду), – она и помогает вам и приносит удовольствие.
– Конечно, – ответил Чарли, похолодев от ужаса при мысли, что это всё, что он сможет сказать когда-либо вообще, но всё-таки вспомнил и выпалил: – Я уверен, что газета помогла мне выполнить мой долг, в чем бы долг… долг… как истинному англичанину…
– Очень хорошо, – мрачно заявил мистер Шаклворс, – что как гость «Дейли трибюн» вы отлично проведете свой первый отпуск в Лондоне.
– Благодарю
На этом программа заканчивалась.
«Ребята» отключали и выключали, кричали друг другу «О'кей», словно все они только что прибыли из Голливуда, а режиссер, сняв шляпу, уверял мистера Кинни, что при всех условиях выпуск войдет в ночную программу, которую сегодня будут демонстрировать в нескольких кинотеатрах Вест-Энда.
– Что сделано, то сделано, – сказал мистер Шаклворс, вытирая лицо. – В первый раз в жизни я связался с этой проклятой съемкой и, надеюсь, в последний.
– Я тоже, – солидарно поддержал его Чарли.
– Я вас поручаю одному из своих молодых работников, – сказал мистер Шаклворс не без важности. – Минутку, Хьюсон! Он доставит вас в гостиницу «Нью-Сесил» и позаботится, чтобы вас там хорошо приняли. Я хотел бы, чтобы в течение нескольких часов вы не уходили оттуда, возможно, нам понадобятся еще несколько ваших фотографий и кое-какой материал. Позвоните из гостиницы в редакцию и будьте у телефона, пока мы не кончим всё. Чек можете передать кассиру гостиницы, он разменяет его для вас, Хэббл. Ну, вот и всё.
– Мистер Шаклворс, как в отношении других газет и агентств? – спросил Хьюсон. – Можно дать им воспользоваться материалом?
– Да, они могут пользоваться материалом и фотографировать его. Но вся эта история – наша, и для них никакого интересного материала, понятно? Давать им только то, что мы находим нужным давать. Держитесь этой линии. Кстати, Хэббл, вы пьете?
– Не так чтоб очень, мистер Шаклворс.
– Хорошо. Пейте как можно меньше. Безопасней, намного безопасней. До свидания.
Хьюсон, тощий смуглый молодой человек с обезьяньим морщинистым лицом, проводив редактора взглядом, подмигнул Чарли и, жеманно передразнивая, сказал:
– Безопасней, намного безопасней.
Чарли, чувствуя себя с ним значительно проще, чем с такими великими людьми как Шаклворс и Кинни, понимающе ответил:
– Я знаю, на что он намекает.
Хьюсон опять подмигнул:
– Я тоже. Если бы я был на твоем месте, я бы и в рот не брал. Был бы трезвым, как стеклышко, пока не кончилась бы вся эта затея. Давай, идем отсюда.
– А моя физиономия? Пудра?
– На вид не так плохо, как пахнет. Ты пахнешь, как хор красоток в не особенно удачных ревью «Стоктон-он-Тиз» или «Эштон-андер-Лайм». Может быть, тебе здесь дадут умыться. Непохоже это на них, но кто знает.
«Ребята» дали ему умыться, и Чарли вышел из студии, сияя от облегчения и желтого дешевого мыла. Хьюсон подозвал такси.
– Чемодан твой? – спросил он.
– Весь мой багаж, – ответил Чарли.
– Ну и удивятся в «Нью-Сесил». Наплевать. Что в нем? Старая ночная шерстяная сорочка, ковровые шлепанцы и пара-другая носок?