Герой из убежища
Шрифт:
– Видишь, сейчас твой брат начнёт сомневаться в своём интеллекте.
Я рассмеялась, наблюдая за ними. Их слова не имели для меня никакого смысла, но я ценила искреннее желание поддержать меня.
– Знаешь, что действительно важно? Даже если бы ты правда была самым страшным существом на свете, мы бы всё равно любили тебя и защищали, – серьёзным тоном сказал Юра.
– Разве это не самое главное? – улыбнулся мой брат.
Я кивнула и улыбнулась в ответ. Мой брат и Юра заликовали и вернулись к своему разговору. Мои страхи, естественно, полностью не покинули меня, но после всего услышанного мне стало гораздо легче. Я была рада, что осталась сидеть
Мой брат был прав: Бабур Ходжаев действительно больше не смел приближаться к нам. Долгое время мы ничего о нем не слышали, поэтому я так легко отпустила свои переживания, не видя перед собой человека, который напоминал бы мне о них.
Но всё же мне ещё долго приходилось бороться с неуверенностью в себе. Каждый раз, когда у меня с кем-либо возникал конфликт или когда я слышала негативные высказывания о себе, я чувствовала себя виноватой. Мне казалось, что я действительно сделала что-то не так, даже когда понимала, что объективно моей вины не было. Мне казалось, что я была ответственна за то, что допустила, чтобы человек держал в себе зло по отношению ко мне.
Но в такие моменты я старалась вспоминать о том, что сделали для меня Тимур, Юра и мой брат, и это постепенно научило меня принятую себя и независимости от мнения окружающих.
V. Ослепляющее солнце.
– Да вот, потихоньку, с детьми вожусь… Да, летом всё же посвободнее, конечно… Приезжайте, будем рады!
Разговор по телефону нашей матери, привыкшей часами жаловаться на свою свою судьбу, был коротким. Я сразу поняла, что она разговаривала с женой второго по старшинству своего брата. Мой дядя, Илхом-тога, был человеком важным и занятым, поэтому практически всегда общался со своей сестрой через жену, которая в отличие от него была оживленной и болтливой. Кенайи10 раздражала нашу мать, поэтому она старалась прекратить разговор как можно быстрее. Из услышанного мне не было понятно, кто именно приедет к нам в гости: вся их семья, включая моих старших двоюродных сестёр и младшего братика, или только дядя с женой. Но, если честно, никто из них не интересовал меня: единственный человек из всей родни моей матери, которого я любила, была моя тётя Хилола-опа, и именно её приезда я с нетерпением ожидала.
– Хилола-опа приедет? – спросила я мать сразу же, как только предоставилась возможность.
– Конечно, нет, ты же знаешь, она сейчас занята. Приедет твой Илхом-тога вместе со всей своей семьей.
Я понятия не имела, чем была занята Хилола-опа, но донимать свою мать вопросами я не стала. Расстроенная от услышанного, я уныло ковыряла яичницу, чем забавляла своего брата.
Как порядочная узбекская хозяйка, наша мать отнеслась к приготовлению к приезду гостей с должной щепетильностью, что напрягало нас с братом. Вместо игр на улице мы должны были вычищать двор, тщательно вытирать каждый предмет в доме, не упуская ни пылинки.
– Кто будет рассматривать нашу люстру? Мы никогда её раньше не чистили! – возмущался брат, вытирая лампочки, стоя на табуретке.
– Не ворчи, у тебя ещё много работы.
– И зачем так готовиться, это же ваш родной брат.
– Он гость, к приходу гостей все должны тщательно убираться.
– Я не буду так напрягаться перед вашим приездом в мой дом…
– Ты не будешь, твоя жена и дети будут.
– Я никогда не женюсь, – пробурчал мой брат.
Всё же в прибытии гостей для нас была одна радость – еда. Специально для родственников
– Как думаешь, сколько звёзд на небе? – спросил меня брат, перебирая рис для плова. Мы сидели с ним на полу и должны были убрать все камешки, которые могли попасться в груде крупы.
– Не знаю, тысяча.
– Конечно, больше! Давай ещё цифру.
– Тогда столько, сколько здесь зёрнышек.
Мой брат рассмеялся. Иногда меня обижало, что он потешался над моими ответами, но всё же я не сердилась на него. Я любила слышать его хрипловатый звучный смех, и меня не волновало, по какому поводу он был вызван, только бы не видеть брата замкнутым и грустным.
– Нечего смеяться, у вас ещё много дел!
Наша мать становилась всё более взвинченной. Я не понимала, зачем она так нагружала себя и нас, и была солидарна с братом, но сказать ей об этом не могла. Когда мы закончили перебирать рис, мы осторожно высыпали его со скатерти в ведро так, чтобы ни одно зерно не выпало. Мать отняла ведро у моего брата, и, торопясь выключить газовую плиту, где вскипела вода, она споткнулась о табуретку и выронила ведро. Всё содержимое разлетелось по всей кухне.
– Вон с глаз моих!!! – завопила наша мать, и нам не оставалось ничего, кроме как выполнить данное требование, пока она не решила нас убить.
Напряжение во всём доме становилось таким токсичным, что было тяжело дышать. Носиться по дому, выполняя все указания матери, было сложно, но более энергозатратным и душевно выматывающим было слоняться без дела, не имея возможности ни выйти на улицу со спокойной совестью, ни как-либо занять свои руки. Мы сидели на лестнице, кидая друг другу изюминки, которые мой брат успел положить в карман, когда мы ещё работали на кухне. От каждого резкого звука мы вздрагивали и роняли наше сокровище. Так мы провели время до ночи, готовясь к выполнению нового задания, которое так и не было назначено. Когда стало ясно, что мать решила забыть о нашем существовании и мы были свободны, нам с братом оставалось только идти спать. Я знала, что на следующий день мать будет вести себя, как ни в чем не бывало, тем более в присутствии гостей, поэтому быстро легла в постель и сомкнула глаза, ожидая наступление утра.
Гости приехали рано, когда мы ещё не успели позавтракать. Пока мы с братом освобождали руки наших родственников и уносили в дом лепешки, которых могло хватить на неделю, фрукты, которых у нас и без того было навалом и их уже было некуда раскладывать, наша мать и кенайи обменивались стандартными приветственными репликами, перебивая друг друга и толком не отвечая на заданные вопросы, как, собственно, и полагалось:
– Как вы поживаете, не устаёте?
– Как дела ваши, как работа?
– Дети растут, помогают вам?
– Как ваше здоровье, хорошо себя чувствуете?
– Надеюсь, мы вас не напрягли?
– Дорога не сильно вас утомила?
Затем наша мать восхищалась тем, как повзрослели наши двоюродные сестры, а кенайи похлопала меня по голове и расцеловала в обе щеки моего брата, который, пожалуй, уже был слишком большим, чтобы с ним сюсюкались. Мне бывало обидно, что он вызывал у взрослых больше умиления, чем я, но с другой стороны, моему брату, который незаметно вытирал плечом помаду с лица, я не завидовала.