Герой мисс Дорнтон
Шрифт:
На лице леди Джерси появилась озабоченность.
— Жаль, — тихо повторила она.
Дейд взглянул на свою перепачканную кровью рубашку. Вытирая руки полосой нежной ткани, он подумал, можно ли кусочком муслина перевязать разбитое сердце. А в эту ночь оно было разорвано в клочья.
Глава девятнадцатая
На следующий день Ивлин Дейд отправился в больницу, куда отвезли раненого мужчину, узнать о его здоровье. Он взял с собой старого военного приятеля — однорукого мистера Богза. Богз появился на ступеньках его дома, проявив готовность оказать ему поддержу в трудную минуту и помочь советом жертве из Воксхолла. Дейд с радостью принял
— Мне сказали, что меня спас не кто иной, как сам Капитан Мертвецов! — негромко усмехнулся с больничной койки Тед Пиплз, когда ему представили вошедших.
— Я бы сказал… — начал было возражать Богз, но Дейд жестом велел ему замолчать.
— Кое-кто называет меня так, — согласился он. — Надеюсь, это не отразится на вашем здоровье.
— Я не из тех, кто придает много значения подобной ерунде, — дружелюбно сказала Пиплз. — Говорят, если бы не вы, меня бы с той поляны увезли вперед ногами. Я сказал тому парню, который все это мне говорил, что если Капитан Мертвецов вернул меня к жизни, значит, он перебежчик.
Дейд одобрительно улыбнулся:
— Перебежчик, говорите?
— Да, сэр, это шутка. Должен признаться, милорд, что я очень рад с вами познакомиться. Надеюсь, вы не откажетесь пожать мою оставшуюся целой руку?
Дейд пожал протянутую руку Пиплза, лицо которого расплылось в улыбке. Не дожидаясь, пока тот пустился в дальнейшие изъявления благодарности, он представил ему мистера Богза, и оба мужчины приступили к естественной для них теме: как управляться одной рукой.
Дейд оставил их и направился в клуб, где не спеша прочитал статью, которая, как и предсказывала леди Джерси, появилась в связи с происшествием в Воксхолле. Дейда называли героем, а мисс Маргарет Дорнтон — ангелом милосердия. Ивлин со вздохом отложил газету. Его радовало, что он спас человеку жизнь, но грудь сдавливало чувство вины, что он становился рабом своей плоти, когда дело касалось Жемчужины. Он давно решил, что она отличная пара для Уоллиса, и оставался тверд в своем решении, но вместе с тем сознание, что он, возможно, никогда больше не будет держать в объятиях теплое, трепещущее тело этой девушки, вдыхать жасминовый запах ее духов, повергало его в ужасную тоску.
Настроение Капитана Мертвецов было таким мрачным, что проще всего ему было бы вернуться к прежним привычкам, но это даже не приходило ему в голову. Чтобы отвлечься от мыслей о поцелуях при лунном свете и золотистых волосах Маргарет, он стал ходить не на петушиные бои и драки, а (впервые после возвращения из Ватерлоо) в клуб на Албермарл-стрит, принимавший исключительно офицеров. Там за стаканом вина и бифштексом он не спеша разговаривал с теми, кто, как и он, уцелел в битве при Ватерлоо. Короткие, но яркие рассказы этих людей помогли ему лучше понять темноту, которая стала частью его, темноту, которая так глубоко проникла в его душу.
Они вспоминали друзей и знакомых, оставшихся на поле боя или умерших по дороге домой. Многие смельчаки, раненные в сражениях, выдержали тяжелое испытание в трясущихся по ухабам телегах, чтобы умереть под ножом хирурга в госпитальной палатке.
Они говорили обо всем: о храбрых солдатах, храбрых офицерах, храбрых лошадях, а ложное обвинение драгунского и гвардейского полков обсуждалось во всех деталях. И больше всего превозносился непобедимый дух пехоты. Когда истории становились слишком мрачными, одного упоминания об артиллерии было достаточно, чтобы вызвать смех. И одобрительными кивками всегда сопровождались рассказы о женах и любовницах, последовавших за своими мужчинами на поле боя, чтобы умереть вместе с ними.
Когда на столе собиралась груда пустых кружек и бутылок, уцелевшие в сражениях офицеры, понизив голос, говорили о тяготах войны: грабежи и убийство раненых, отсутствие воды
Дейд участвовал во всех этих разговорах. И когда он говорил или слушал, как кто-то облегчает душу, его мысли возвращались к тому, что когда-то давно сказала Маргарет: «Ты сделаешь доброе дело, разделив чье-то горе или страх». Она была абсолютно права. У него возникало чувство единения с этими людьми и со своими бывшими солдатами. Дейду было приятно сознавать, что он не одинок в своих печалях и страхах, когда память возвращала его к тому ужасному моменту, и он вновь решал, все ли он сделал, что мог, в той ситуации.
Дейд постепенно менялся: сначала он просто говорил и слушал, потом однажды утром он проснулся не от того, что ему приснился кошмар. Потом настал день, когда он велел Джимблу убрать старую военную форму, и, наконец, он сел за письменный стол и написал письма семьям погибших солдат своего полка. Ему захотелось навестить старых боевых друзей, с которыми он потерял связь. Он стал принимать редкие приглашения на балы и вечера. Но, несмотря на всю свою деятельность и успех в карьере, Ивлина Дейда мучило глубокое, жгучее одиночество. Он тосковал по добропорядочной компании Уоллиса, тосковал по грубоватому напору Крейтона Соамса. Тосковал по утренним прогулкам в парке Сент-Джеймс, когда две гончие трепали Героя за хвост. Но больше всего он тосковал по Жемчужине. И не важно, сколько балов он посетил и какие миловидные женщины собирались вокруг него благодаря стараниям леди Джерси, которая навязывала его как самую замечательную партию, Дейда не покидало чувство, что с отъездом Жемчужины ушло что-то жизненно важное, без чего счастье невозможно. Потом настал день, когда Дейд решил, что пора заняться делами наследства и имуществом брата. Он отправился в загородный дом, который всегда был связан в его памяти с Гевином. Он разговаривал с управляющим и адвокатами, пока у него голова не пошла кругом. За это время Дейд по-новому взглянул на то, чем занимался брат, пока сам он искал смерти на поле боя.
Ужасное это дело — приводить в порядок дела после чьей-то смерти. Зато начинаешь понимать, как прекрасна и как коротка жизнь. Он часто думал о Жемчужине, особенно когда среди вещей брата нашел шахматную доску и фигуры — изумительной ручной работы, инкрустированные жемчугом. Он пожалел, что Маргарет Дорнтон не знала Гевина, а Гевин Жемчужину. Без всяких колебаний он упаковал доску и фигуры в коробку и отправил Маргарет Дорнтон. Дейду о многом хотелось написать ей, но он боялся, что слова выдадут его чувства, поэтому в записке было только его имя и приписка карандашом, что, он надеется, она получит их в целости и сохранности.
Теперь в шахматы с ней будет играть Уоллис. Дейд был уверен, что так и должно быть. Именно в Уоллисе она найдет поддержку и научится его любить. Она уже созрела для любви. Ее горячие губы о многом сказали ему. Нежные, сладкие, девственные поцелуи, неуверенные, робкие вначале и жаркие, страстные, стоило ему лишь чуть подбодрить ее. Она сама прижималась к нему в ту роковую ночь в Воксхолле. Теперь она будет, он не сомневался, так же прижиматься к Уоллису. Он пытался не думать об этом, но не было ни дня, ни часа, чтобы он не думал о ней и не хотел ее. И все попытки отделаться от этого желания лишь усиливали его.