Герой по найму
Шрифт:
Кудр особо не скорбел, лишь только задумывался, как теперь быть с новыми заданиями. Джуба показал себя прекрасно, выполнив первое поручение ценой своей жизни… но предстояло еще два этапа, и их требовалось пройти.
Стражи Велиграда поглядели на фургон с пренебрежением. Лошадь Кудр была привязана позади, а сам отпрыск правил наравне с Дубыней. В самом начале обратного пути случился у них конфликт, но быстро исчерпался. Дубыня оказался немногословным, но очень убедительным. Кудр понял, что крестьянин имеет ровно такие же права, как и клятые купчины. А если
Если бы Игги присутствовал при этом событии, он мог бы по истечению дебатов написать большой доклад или, даже, трактат, и назвать его весомо: «Особенности межсословных взаимоотношений на примере деградирующих межклассовых представителей», и даже получить за него премию разогнанного университета, а то и степень бакалавра.
Сразу после прибытия в Велиград, Кудр начал вести себя развязано и перестал слушаться. Он отвязал своего коня и убыл в неизвестном направлении, и Дубыня не стал его останавливать.
Сам же богатырь, почесывая пузо под короткой кольчужкой, выспросил дорогу до конторы героя у первого встречного*, и покатил по улицам столицы, надеясь в душе, что на месте его встретил сам Джуба.
*Любой горожанин, проживший в Велиграде хотя бы пару лет, прекрасно знал адрес «Товарищества». Дом Джубы был своего рода достопримечательностью, а им самим пугали непослушных детей. Некоторые девицы, да и что скрывать, даже степенные матроны вовсе не отказались бы, чтобы слухи стали явью, и Игги приходил бы по ночам и наказывал их.
Но двери дома были закрыты, на стук никто не отзывался, и Дубыня сделал печальный вывод: хозяин так и не вернулся с болот.
Что делать дальше, он не знал. Можно было пойти в харчевню к Осьме и попросить совета, но молодой богатырь решил иначе. Для начала он завел лошадей и повозку на задний двор, расседлал четвероногих, дал им корма и воды. То есть обезопасил хозяйские вложения.
Потом Дубыня рассуждал следующим образом: он наемный работник, который по не зависящей от него причине не может попасть в дом. Ломать дверь или выбивать окна нельзя. Значит? Правильно! Нужно думать, как Джуба! И найти, куда он спрятал ключ.
Благо, Дубыня в день отъезда заметил первоначальную манипуляцию Игги, и попытался восстановить ход его мысли.
Он видел Джубу с чучелом седого зайца в руках. Тут все понятно — ключ в зайце — это классика, а заяц где? В мешке! Так бы поступил и сам Дубыня, если бы у него было, что прятать. Хорошо, а куда же деть мешок? Закопать! Где? В самом дальнем углу!
Таким образом, простой крестьянский сын решил головоломку тройной защиты, которую не смогли победить дипломированные специалисты Венецианского синдиката, специализировавшегося на кражах предметов искусства*.
* Если бы Дубыня знал об этом, то мог бы построить свою карьеру в Гильдии воров. Но он не знал, и не построил.
Дубыня
До конца седмицы оставалось еще порядочно времени, и Дубыня занялся тем, что умел — наведением порядка во вверенных ему владениях.
Пять дней он драил, чистил, тер, мыл, отдирал, протирал, вытирал, стирал, скоблил, полоскал, выметал, надраивал, зачищал.
К субботе дом было не узнать. Он сверкал белизной, чистотой и новизной. Самый привередливый человек не нашел бы и малейшего повода для замечаний. Более того, Дубыня посадил цветы в кадках, в огороде на заднем дворе и подумывал было завести кота.
К счастью для хозяйства, этим же вечером все окончилось.
Едва лишь стемнело, и Дубыня стелил себе привычное одеяло на полу первого этажа, как дверь резко распахнулась. В дом ввалился Игги Джуба с мешком за плечами.
Он был черен от копоти и грязи, зол, как жених, узнавший в первую брачную ночь, что его невеста согрешила с половиной города, а вторую половину оставила на «после свадьбы», и голоден.
— Жрать! — велел он своему подручному, который аж приплясывал на месте, так был рад видеть хозяина живым и относительно невредимым.
И пока Дубыня метал на стол, Игги поднялся в свою комнату с мешком, а спустился вниз уже без него.
Покушать в этом доме водилось. Не прошло и минуты, как Дубыня заставил стол многочисленными тарелками с пирогами, беляшами, кулебяками, пышками, ватрушками, крендельками и баранками*.
*Самое любимое лакомство Дубыни, без которого он не мог прожить и дня. Он даже начал было давать баранкам имена, но потом посчитал, что нельзя есть друзей, и перестал это делать.
Конечно, место нашлось и холодной говядине, свиным ребрам, тушеным грибам в горшочках, зеленому тонкому, как стрела, луку, хрустящим огурцам и сочным томатам, многочисленным копченостям без счету и учету, бочковой капусте, салу пятнадцати видов, холодной куриной грудинке и… ледяному пиву прямо из подпола, да яблочной наливочки, да «кое-чему покрепче»…
Игги выкушал три огромных блюда, запил все парой ведер пива, не обошел своим внимание настойку и «кое-что покрепче», потом сыто рыгнул и ушел в свою комнату, не обмолвившись с Дубыней ни словом, но прихватив в собой целый поднос с остатками еды.
Дубыня же настолько рад был возвращению покровителя, что до самой ночи приплясывал на месте, убирая остатки пиршества, отчего дом слегка потряхивало, но в целом, стены не рухнули, разве что стекло в самой дальней комнате полуподвала пошло легкими, ажурными трещинами, словно паутина старательного паука, знающего цену своему труду…
Время до седьмицы прошло быстро. Игги почти не выходил из своей комнаты, требуя доставлять все больше и больше продуктов, которые Дубыня закупал и готовил.