Герой жестокого романа
Шрифт:
Глава 23
Посмотрев на часы, я поняла, что Сашка уже может ждать меня на перекрестке, о чем поставила в известность Ису.
– Объедешь как-нибудь, – приказал он водителю. – Сашка знает мою машину. А он нам пока не нужен.
– Я могу с вами посоветоваться? – вдруг решила я спросить у Исы.
Он вылупился на меня, потом кивнул, сказав: «Да, конечно».
– Почему Сашка воспылал ко мне такой любовью?
Я объяснила про свои подозрения.
Иса усмехнулся, выдал парочку комплиментов
– А ты сама что думаешь? – спросил.
– Думаю, решил, что я – дочь Багаева. Ну и соответственно…
– Вполне возможно, – кивнул Иса. – На Сашку похоже.
Значит, так считает мой отец, подумала я. То есть Владислав Николаевич Колобов, которого я до недавнего времени считала своим отцом. Именно после того, как Колобов побывал в руках у Сашки, Каратист и стал проявлять ко мне неземную любовь, даже о женитьбе заговаривал. Надо будет проверить, решила я. Сообщу-ка я милому другу кое-какую любопытную информацию. Интересно, как отреагирует?
И надо бы навестить Глеба. Спрошу сегодня вечером у Петра Петровича, в какой больнице он лежит.
Мы притормозили у больницы, водитель остался в машине, а мы с Исой направились в платное отделение.
– Вы знаете, она спит, – сказала дежурная медсестра, постоянно сидевшая за столом перед входом и записывавшая посетителей. – Сегодня у нее было столько посетителей! Такая милая, такая общительная девушка!
– Давай подождем, – посмотрел на меня Иса, обнимая меня за талию, явно разыгрывая спектакль перед сестричкой.
– Ой, не знаю, не знаю, сколько вам придется ждать. У нас Наташа, процедурная сестра, заглядывала к ней с полчасика назад и мне сказала, что подождет с уколом. Не хочется будить. Так сладко спит. Днем-то не спала. Может, завтра приедете?
Я посмотрела на Ису. Пока мы решали, за нашими спинами послышался шум, и появился Владислав Николаевич Колобов собственной персоной. С цветами и пакетом, полным всякой снеди.
При виде нас с Исой в одиночку изобразил финальную сцену «Ревизора».
– Ой, наверное, все-таки придется разбудить, – пропела сестричка. – Раз любящий муж приехал, надо вставать. Я сейчас.
И упорхнула, оставив нас втроем.
– Что вы здесь делаете? – прошипел Колобов. – Ксения, тебе место только в борделе!
– А тебе – в тюрьме, – невозмутимо заметила я.
– Или на виселице, – поддакнул Иса.
Нашу перепалку прервал истошный женский крик, который повторился снова и снова. Из разных дверей появились люди в белых халатах, женщины – в домашних, а кто-то продолжал орать и орать.
Наверное, у Исы, Колобова и у меня одновременно промелькнули одинаковые (или подобные) мысли, и мы рванули к палате, в которую хотели попасть.
Ира была мертва.
Медсестра стояла рядом, прижимая кулачки к груди, и кричала истошным голосом. В палату уже набилось большое количество народа. Колобов растолкал всех и бросился к лежащей. Ему
Я наблюдала за происходящим, словно в замедленной съемке. Отец, ну то есть Владислав Николаевич, рухнул на Иру, целовал ей лицо, руки – и рыдал. Я впервые видела его в таком состоянии. Он не рыдал на похоронах моей мамы, когда я сама была в полубреду. По-моему, там он не проронил ни слезинки. Иру же он любил…
Мне было жалко и отца, и Иру, главное – не родившегося ребенка, пусть и не моего брата или сестру.
Затем мозг пронзила мысль: кто? Кто это сделал?
Я не успела ее додумать: Иса взял меня под локоток и вывел в коридор, за нами последовала часть медицинских работников, уже разводивших женщин по палатам. К нам обратился пожилой мужчина с седой бородкой, уточнил, кто мы такие, кто рыдает на теле мертвой девушки, кивал, слушая наши ответы, и предложил подождать у него в кабинете – он уже вызвал милицию. Нас наверняка захотят допросить.
– А мы-то что можем сказать? – удивился Иса, явно не горящий желанием общаться со следственными органами. Как и я.
Мужчина с седой бородкой пожал плечами, но все равно вежливо и настойчиво снова попросил задержаться: так ему сказали в милиции, куда он позвонил, узнав о несчастье. Я понимала, что врач боится – во-первых, за репутацию клиники. Ведь если другим клиенткам и их родственникам станет известно, что произошло, клиника может не досчитаться многих пациентов. И ведь узнают.
– А что с ней?.. – открыла рот я. – В смысле… как она?..
– Пока я ничего сказать не могу, – ответил врач.
Мы с Исой разместились в довольно просторном кабинете на кожаном диванчике и тихо переговаривались.
– Черт меня сюда сегодня принес, – бурчал себе под нос Иса. – Зачем поехал с тобой?
– Сам же захотел, – напомнила я.
– Захотел, – вынужден был признать Иса. – Хорошо, Леню не взяли. Представь: он бы еще тут со своей физиономией появился.
Я улыбнулась, но тут же стала серьезной: ситуация того требовала.
Мы с Исой пришли к общему мнению, что Ира умерла в результате передозировки какого-то препарата. На простынях не было ни капли крови, лицо и голова тоже были чистыми.
Вскоре в кабинете появился представитель правоохранительных органов, физиономия которого показалась мне знакомой, вот только я никак не могла вспомнить, где его видела. Но он меня вспомнил – еще и благодаря тому, что вспомнил моего отца.
– Опять вы? – посмотрел на меня капитан, представившийся дежурным по городу. Как и в день самоубийства моей мамы.
– И опять вы? – ответила я вопросом на вопрос.
Я честно ответила капитану, кем мне приходилась Ира (не посвящая его в отсутствие моего родства с Владиславом Николаевичем Колобовым, о котором мне стало известно), сообщила, что приезжала навестить ее вчера (ведь это записано в журнале), сегодня заехала со своим… другом.