Гёте. Жизнь как произведение искусства

Сафрански Рюдигер

Повесть так и осталась неоконченной. Передал ли Ленц ее Гёте, или же ее нашли среди оставленных им бумаг после его отъезда из Веймара, и Гёте сам взял ее себе, нам уже не узнать; но, как бы то ни было, эта и прочие рукописи находились у Гёте, когда более двадцати лет спустя Шиллер спросил о ней, намереваясь напечатать какое-нибудь произведение уже забытого всеми Ленца в «Орах». В 1797 году Гёте передал ему все сохранившиеся рукописи Ленца. Ознакомившись с ними, Шиллер написал: «В бумагах Ленца, насколько я успел до сих пор просмотреть их, много совершеннейшего вздора, однако напоминание о таком способе восприятия в наше время может, очевидно, вызвать определенный интерес, тем более что смерть и несчастная жизнь автора вытравили любую зависть к нему, а эти фрагменты всегда будут иметь некую биографическую и патологическую ценность» [616] . Оба они решают опубликовать «Лесного брата» в журнале. Со стороны Гёте это была большая уступка: до сих пор он не только отказывался печатать что-либо из произведений Ленца, но и запрещал произносить его имя в своем присутствии. В его душе по-прежнему сохранились болезненные воспоминания о Ленце, которые он не хотел бередить. Лишь многие годы спустя в «Поэзии и правде» Гёте мог уже в спокойном тоне писать об этом друге юности.

616

Переписка, 1, 315.

Когда

Ленц вернулся из Берки в Веймар, между ним и Гёте, по всей видимости, имело место какое-то значительное происшествие, о котором до нас не дошло никаких свидетельств, кроме туманной записи Гёте в дневнике от 26 ноября 1776 года: «Глупая выходка Ленца». Это происшествие заставило Гёте просить герцога незамедлительно выслать Ленца из Веймара. Герцог колеблется, но в конце концов идет навстречу Гёте. Ленц через Гердера просит дать ему день отсрочки, его просьбу удовлетворяют. На следующий день он уезжает. Все участники этой истории – Гёте, герцог, Анна Амалия, госпожа фон Штейн, Гердер, Кальб – упорно хранят молчание о том, что же, собственно, произошло. Возможно, всему виной был «пасквиль» с оскорбительными намеками в отношении Гёте, госпожи фон Штейн или Анны Амалии. В своем прощальном письме к Гердеру Ленц пишет, что он чувствует себя «изгнанным из рая, как какой-нибудь бродяга, бунтарь, пасквилянт. И все же были в этом пасквиле два места, которые бы очень понравились Гёте, поэтому я посылаю его тебе» [617] . Конверт этого письма с адресом Гердера хранится в Архиве Гёте и Шиллера. В нем ничего нет. Фраза Ленца дает основания полагать, что в момент изгнания Ленца из Веймара Гёте даже понятия не имел о существовании этого одиозного пасквиля. И поскольку в том же самом письме Ленц выражает надежду, что Гёте поймет «чистоту» его намерений, «как бы сильно я его ни оскорбил», по всей вероятности, здесь имело место еще одно оскорбление, причем такого рода, что все вовлеченные в эту историю лица приняли обет молчания. Покинув Берку, Ленц по приглашению госпожи фон Штейн поселился в ее поместье Гросскохберг, где давал ей уроки английского языка. Занятия проходили весьма успешно, о чем Ленц спешил сообщить Гёте: «Моя метода, по мнению госпожи фон Штейн, лучше твоей» [618] . Ленц находится у госпожи фон Штейн как раз в то время, когда ее отношения с Гёте становятся напряженными. В начале сентября 1776 года Гёте пишет ей: «Мы не можем быть друг для друга ничем, а значим так много. <…> Я не хочу тебя больше видеть. <…> Что бы я ни сказал, все это одни глупости» [619] . Через несколько дней, когда Ленц возвращается из Берки в Веймар и через Гёте получает приглашение в Гросскохберг, Гёте пишет Шарлотте еще более странное письмо: «Посылаю Вам Ленца, наконец-то смог побороть самого себя. О, Вы мучаете меня не хуже злой судьбы. <…> Пусть он взглянет на Вас, и измученная душа впитает в себя капли целительного бальзама, за которые я отдал бы все на свете. Он должен быть с Вами – он был ужасно растерян, когда я поведал ему о свалившемся на него счастье – быть рядом с Вами в Кохберге, вместе гулять, учить Вас, рисовать для Вас, а Вы будете рисовать для него, будете рядом с ним. Я же – впрочем, речь не обо мне, что обо мне говорить. Он живет словно во сне с тех пор, как я ему это сказал, просит лишь, чтобы с ним были терпеливы и позволили ему оставаться таким, каков есть. И я сказал ему, что просьба его исполнена еще до того, как он ее высказал. <…> Прощайте. Обо мне Вы отныне ничего не услышите, но и я не желаю знать о том, как дела у Вас или у Ленца» [620] . Это письмо Гёте отправляет через два дня с припиской: «Я сомневался, отправлять ли Вам предыдущую страницу, но пусть Вы увидите, что порой творится в моем сердце и что я тоже могу быть несправедлив к Вам» [621] .

617

Lenz 3, 517 (29 или 30.11.1776).

618

Lenz 3, 495 (середина сентября 1776).

619

WA IV, 3, 103 (1776).

620

WA IV, 3, 105 (10.9.1776).

621

WA IV, 3, 106 (12.9.1776).

Гёте или испытывает, или изображает муки ревности. Желание Шарлотты на какое-то время приютить у себя Ленца «мучает» его. Гёте казнит самого себя, рисуя «счастье» Ленца и доверительную близость его и Шарлотты, а о себе самом говорит как о человеке, о котором «нечего и говорить». Если так оно и есть, то и от них он не хочет получать никаких вестей. Он «не желает знать», как у них дела. В постскриптуме он признает, что «несправедлив» к Шарлотте. Что это значит? Разумом он понимает, что у него, скорее всего, нет причин для ревности. Ленц в этом письме предстает как его собственное творение. «Я посылаю Вам Ленца», – пишет он и подробно рассказывает, как он сообщил Ленцу о его счастье, как развеял его сомнения и придал ему мужества. Для чего? Очевидно, чтобы тот не побоялся воспользоваться предоставленной ему возможностью. Гёте буквально подталкивает Ленца к любовной авантюре. Должно быть, Шарлотте это письмо, где Гёте признается в муках ревности и в то же время выступает в роли сводника, показалось оскорбительным.

Понял ли Ленц, что за игру затеял с ним Гёте? Уже через несколько дней он пишет своему другу – он на седьмом небе от счастья и исполнен самых радужных надежд. «Я слишком счастлив, мой дорогой, чтобы не нарушить твой наказ никоим образом не давать о себе знать <…>; чтобы описать ту волшебную сказку, в которой я сейчас живу, мне нужно быть больше поэтом, чем я есть на самом деле» [622] . «Волшебная сказка» с Шарлоттой? Это все же выводит Гёте из равновесия. Прийти в себя помогают купания в холодной воде. «Тогда я зашел в воду и утопил Старого Адама измышлений» [623] , – пишет он Шарлотте.

622

Lenz 3, 494 (середина

сентября 1776).

623

WA IV, 3, 117 (3.11.1776).

В ноябре Ленц снова возвращается в Берку. С Шарлоттой он прощается стихотворением: «Где в моем сердце воцарился рай, // Подаренный ее очами – о, блаженство, // Сиянием божественных ланит!» [624] Ленц полон благих намерений и решимости изменить свою жизнь: теперь он не позволит обращаться с собой как с шутом, не позволит играть как с игрушкой. В «Лесном брате» он цитирует Руссо: «Человек не должен требовать от себя того, что ему не по силам, иначе он навсегда останется бесполезным, слабым и неполноценным человеком» [625] . Шарлотта пообещала ему похлопотать о месте у герцогини, возможно, в качестве чтеца. Такая работа ему по плечу.

624

Lenz 3, 205.

625

Lenz 2, 382.

Пока Ленц в Берке в одиночестве коротает дни, строит планы, тешит себя надеждами, а потом снова падает духом и приходит в отчаяние, Гёте вновь пребывает в прекрасном расположении духа. «Как здесь все снова наполнилось жизнью! – пишет он Шарлотте фон Штейн 8 ноября 1776 года. – Ах, эти восемь недель все же многое перевернули в моей душе, и я навсегда остаюсь всецело чувственным человеком» [626] . Он охвачен жаждой деятельности, с головой погружается в пока еще новые для него государственные дела, ездит по герцогству, часто бывает при дворе, регулярно навещает госпожу фон Штейн, герцогиню и Анну Амалию, работает в саду, сажает липы и «разную всячину» [627] , между делом продолжает работать над пьесой «Брат и сестра» для любительского театра. В середине ноября начинаются репетиции.

626

WA IV, 3, 119 (8.11.1776).

627

WA IV, 3, 118 (6.11.1776).

Этот период вдохновения и энтузиазма прерывается роковым событием 26 ноября 1776 года. Ленц снова приезжает в Веймар. Между ним и Гёте происходит конфликт, в ту же ночь Ленц возвращается в Берку, а на следующий день Гёте, судя по записи в дневнике, отправляется к нему, по всей видимости, чтобы потребовать от Ленца объяснений. Однако уладить возникшие разногласия не удается, и утром следующего дня Гёте просит герцога выслать Ленца из города. Придворному Айнзиделю эта мера, должно быть, показалась излишне строгой, ибо Гёте пишет ему, не скрывая раздражения: «Ленц уедет из Веймара. Я привык действовать по велению сердца, не думая ни об осуждении, ни о последствиях. Мне, как и любому человеку, дорого мое нынешнее положение, но меньше всего я готов ради него изменить что-либо в своем поведении» [628] .

628

WA IV, 3, 123 (конец ноября 1776).

Как уже было сказано, причина столь резкого решения Гёте неизвестна: в чем заключалась суть нанесенного ему оскорбления, так и осталось тайной. Если вспомнить о переживаниях Гёте во время пребывания Ленца у госпожи фон Штейн, можно предположить, что такое развитие событий было как-то связано с их «любовным треугольником». Возможно, она жаловалась Ленцу на Гёте, и во время ссоры Ленц использовал ее слова как аргумент. Как бы там ни было, скорее всего, эта история разгорелась вокруг сердечных дел, иначе как объяснить непреклонное решение Гёте действовать «по велению сердца»? Выдворяя Ленца из города, он действует так, как если бы на карту была поставлена его жизнь в Веймаре: или я, или он.

Жизнь Ленца теперь действительно разбита. Ему предлагают денежную компенсацию, он отказывается. Он хочет не милости, а «справедливости»; унизительное требование «признать себя виновным в неизвестном мне преступлении» [629] он отвергает. В глубоком отчаянии покидает он Веймар и направляется в сторону Страсбурга. Однако окончательно вычеркнуть Гёте из своей жизни ему не удается. Он заезжает в Эммендинген, супруги Шлоссер предлагают ему пожить у них. Он ведет долгие задушевные беседы с Корнелией. Так проходит полгода. Охваченный внутренним беспокойством, он колесит по Швейцарии и Эльзасу. С ним случаются приступы безумия. В эльзасской деревушке Вальдербахс он находит приют и заботу у пастора Оберлина. Несколько десятилетий спустя этот эпизод опишет в своем знаменитом рассказе «Ленц» Георг Бюхнер. В начале 1778 года Ленц снова возвращается в Эммендинген. Корнелии к тому моменту уже нет в живых. В доме Шлоссера он получает поддержку и уход, но летом 1779 года приезжает брат Карл, чтобы забрать его с собой в Лифляндию. В Риге, в доме отца, занимающего пост генерал-суперинтенданта, Ленц долго не выдерживает. Он едет в Россию и там, сначала в Петербурге, а потом в Москве, перебивается частными уроками и переводами. У него случаются приступы помрачения рассудка. Он пишет философские трактаты, наброски для пьес, меморандумы, проекты реформ, однако ничего из написанного им не попадает в печать. Для литературного мира он давно уже умер. 22 апреля 1792 года его находят на одной из улиц Москвы мертвым.

629

Lenz 3, 516 (29.11.1776).

Гёте ничего об этом неизвестно. Он и не пытается узнать, как сложилась судьба Ленца. В его присутствии этой темы стараются избегать. Вскоре после выдворения Ленца из Веймара Гёте пишет госпоже фон Штейн: «Вся эта история настолько терзает мою душу, что я лишь тогда и начинаю чувствовать, что она опять жива и может многое вынести» [630] .

Глава тринадцатая

Клингер, Кауфман. «Буря и натиск» в гостях у Гёте. Подопечные. Теория поведения. Пегас и рабочая лошадка. «Театральное призвание Вильгельма Мейстера»: роман под диктовку вместо «излияния души». Декабрь 1777 года: «зимнее путешествие на Гарц» и божественное знамение

630

WA IV, 3, 124 (1.12.1776).