Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Голохвастов Георгий

17. «Я знал любовь, как сон эдема…»

Я знал любовь, как сон эдема, И страсть, хмельную как сикер, И власть свободную гетер, И плен султанш в плену гарема; По мне томились струны арф, И веял с перьями у шлема Прекрасной дамы легкий шарф.

18. «Цыган бродячая гитара…»

Цыган бродячая гитара, Наивный голос клавесин, И ропот царственных терцин, И вечно свежий стих Ронсара, Бодлэра тонкость, хмель Парни И

ясность Пушкинского дара, — Мне неотъемлемо сродни.

19. «Я — надпись с камня саркофага…»

Я — надпись с камня саркофага, Далекий голос вещих рун И эхо светлых лирных струн; Я — сказ былин, поморья сага; Я — шепот джунглей, шорох дюн, И песнь войны под сенью стяга, И гимн любви… Я — Гамаюн.

20. «Пусть я исчезну. Пусть глухая…»

Пусть я исчезну. Пусть глухая Безвестность — бедный жребий мой, Как склеп с его немою тьмой; Пусть дни, бессильно потухая, Погасят рифм моих игру, Пусть смолкну в музыке стиха я, Но в жизни мира — не умру.

21. «И буду жить я отголоском…»

И буду жить я отголоском В волнах, в бреду лесных вершин, В цветах и в ропоте машин, В колоколах, в вине бордоском, И в мирной песне пастуха, В тепле огней, поимых воском, И в грезах счастья и греха.

22. «Чрез кровь далеких поколений…»

Чрез кровь далеких поколений В их жизнь, несытый как вампир, Войду я, населив их мир Огнем моих былых томлений, Тоской наследственных грехов, Неясным трепетом стремлений И смутным шепотом стихов.

23. «И если сердце в позднем внуке…»

И если сердце в позднем внуке Почует пращура в себе, Мою судьбу — в своей судьбе, — Пусть позовет…И в беглом звуке, Как эхо горное в тиши, Ответит радости и муке Бессмертный клич моей души.

Ноябрь-Декабрь, 1929 года

«Скворцы щебечут над скворешней…»

Скворцы щебечут над скворешней; Осинник почки развернул; Земли ожившей смутный гул Смешался с песней ласки вешней И с дальним благовестом сёл; И мир, созвучный с жизнью внешней, В душе по-вешнему расцвел.

Полдень

Недвижим зной. Дыша дремотой, Благоухает виноград. Умолк звенящий крик цикад, И тишь такая, словно кто-то Молитву древнюю прочел… Лишь мерно, мудрою заботой, В листве гудит жужжанье пчел.

«Мой строгий темный кабинет…»

Мой строгий темный кабинет Наполнен свежестью сирени, И разогнал сомненья тени Благоухающий букет: В ожившем сердце праздник света! Без слов, любви твоей привет Звучит в дыхании букета.

Эллада

Душа Эллады — красота. Там тел прекрасных

совершенством И страсти радостным блаженством Сияет юная мечта. С ней жизнь, как счастье, восприята: Без вожделенья нагота И наслажденья — без разврата.

«Опять, по-детски, я приник…»

Опять, по-детски, я приник К земле, родной в былые годы, И смотрит в душу мне природы Живой и просветленный лик: В нем таинств вечных откровенья И нескудеющий родник Покоя, грез и вдохновенья.

Тост

Вот — кубок! Искр огонь задорный И легкой пены светлый вздох: Хвала судьбе, что не иссох Источник Вакха животворный, Что зажигает, чародей, Огнем любви и рифм, как горны, Сердца холодные людей.

«У дня призывы жизни громки…»

У дня призывы жизни громки, На крыльях ночи — смерти знак; Но бодрый свет и грустный мрак Единой вечности обломки, И та ж молитва у меня Под вечер в синие потемки, Как поутру в преддверьи дня.

Упадок

Он — царь… Но дремлет страх в сатрапах: Владык могучих слабый сын, Он любит роскошь, пену вин, Средь нег курений пряный запах, И в сфинксах странных обольщен Не мощью льва в когтистых лапах, А грудью сладостною жен.

В осоке

Стрекозы млеют на припеке, Молчат лениво тростники, В истоме дремлет гладь реки И челн наш чуть шуршит в осоке… Не сон ли жизнь? Но предо мной В твоих глазах, как зов в намеке, Под томной ленью — страстный зной.

«Пусть говорят, что жить нельзя…»

Пусть говорят, что жить нельзя Одних цветов благоуханьем; Пусть жизнь знобит своим дыханьем Зарю надежд, цветам грозя И издеваясь над мечтами, — Поэта чистая стезя Цветет бессмертными цветами.

«В лобзаньях трепетно-стыдливых…»

В лобзаньях трепетно-стыдливых, Как ароматное вино Дыханье уст твоих: оно — Как сладкий яд для губ счастливых. Пьянит… волнует… И хмельны В их первых вспышках торопливых Томленья сладостного сны.

«Сходя с любовью неизбытной…»

Сходя с любовью неизбытной К земле, в зеленый мир долин, Я, как сказителю былин, Внимаю жизни первобытной И верю шепоту лесов, Дыханью трав и песне слитной Тысячезвучных голосов.

«Не передать того пером…»

Не передать того пером, Ни звуком слов, ни звоном струнным, Что ночь нам пела светом лунным Под синим бархатным шатром; И сны, навеянные тишью, Я чистым лунным серебром В твоем дрожащем сердце вышью.