Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Голохвастов Георгий

«Когда душа в ненастный день…»

Когда душа в ненастный день Коснеет в мертвенном застое, — Вино нетленно-золотое В звенящей чаре шумно вспень И сердце светлым хмелем взбрызни Он, как кресало о кремень, В груди рассыплет искры жизни.

«В тиши — хаоса жуткий гул…»

В тиши — хаоса жуткий гул… Зияет страшной бездной вечность… Нет сна… Где светлая беспечность? Где песни, ласки и разгул? Солгала молодость-шалунья! Нависла

ночь… И мертвых скул Усмешка в диске полнолунья.

«По крутизнам сходя к ущелью…»

По крутизнам сходя к ущелью, Всё строже, гуще старый бор. И тишь, и сумрак. Мухомор Краснеет под мохнатой елью, Ручей лепечет под скалой, И пахнет глушь нагретой прелью, Малиной дикой и смолой.

Загадка

Памяти Л.И. Пущина

Я снова смертью друга сближен С манящей тайною могил: Он жил, кипел, страдал, любил, — И вот теперь лежит недвижен При строгом чине похорон, И безответно непостижен Его баюкающий сон.

«Чем глуше шепот бледных будней…»

Чем глуше шепот бледных будней, Чем строже тишь немых ночей, Тем жажда жизни горячей, Тем поиск счастья безрассудней; И сердце в море темноты Кочует на тюремном судне Под флагом царственной мечты.

Потухшая елка

С дымком свечей и жженой хвои Развеян праздник детских лет: Опять холодный ровный свет, И вдруг поблекшие обои, И бледность будничных бесед… А в бедном сердце — перебои, Потухшей жизни грустный след.

«Тебя бегущая молва…»

Тебя бегущая молва Зовет холодной и бездушной… Но не могу я равнодушно Тебе внимать… Твои слова И смех — лишь маска: манит сладко Вкруг глаз лучистых синева Страданья тайного загадкой.

Мотылек

Сжигает радужные крылья Влетевший в пламя мотылек: Так сны любви я в страсти сжег, Не пережив их изобилья… И близ меня тоскуешь ты В сознаньи жалкого бессилья Вернуть погибшие мечты.

Примиренье

Я от людей ушел к безлюдью Цветущих радостью пустынь: Ширь необъятна, воздух синь, И я, вдыхая жадной грудью Песнь в аромате пряных трав, Вручаю Божью правосудью Всю горечь жизненных отрав.

Кладбище

Вся в звездах ночи синей риза; Повиты дымкой теплой тьмы Надгробий белые чалмы; Мечеть темна — с ее карниза Коран о райских снах гласит… И, как напевный стих Гафиза, Звенит фонтан о мрамор плит.

«Пусть в далях тусклая безбрежность…»

Пусть в далях тусклая безбрежность Осенней серой пелены, Пусть ветви

рощ оголены И в плаче ветра безнадежность, — Но в сердце — ты, как в дни весны, И неисчерпанная нежность, И нерастраченные сны.

«В угаре жизни, год за годом…»

В угаре жизни, год за годом, Я брал, бросал, и вновь искал, И, осушая грез бокал, Пил горький опыт мимоходом. Я — мудр, но ноша тяжела, И никну я, как лишним медом Отягощенная пчела.

Вечер

Угрюм осенний вечер хмурый, Но в тихой комнате уют: Покоя ткань ткет такт минут, Свет ламп смягчают абажуры, Сверчок стрекочет песнь свою — И милый облик белокурый Склонен заботливо к шитью.

У костра

Из-за лесистого бугра Луна всплывала красным шаром, Река клубилась белым паром И полз туман. В огне костра Трещали весело поленья… И помню живо, как вчера, Наш бред… твой взор… мои томленья.

Старость

Печальна старость в зябкой трате Ненужных сумеречных дней… Но если к склону лет полней Душою жить, то в аромате Осенних трав — дары венка, И радость — в солнце на закате, И счастье — в жизни старика.

Разлука

Путь опустел. Чернеют шпалы Бесстрастной лестницей утрат… Прощай навек!.. В тоске закат Спешит гасить свои опалы; В полях туман ползет к стогам, И мертвый лист свой краснопалый Роняет клен к моим ногам.

Бог

В безгласной тьме без дна и брега Влив бытие в хаос пучин, Под жизнь и смерть миров-песчин, Веков-минут не меря бега, — Я ваш Владыка и Творец, Пророчеств Альфа и Омега, Всему — Начало и Конец.

Неведомое. Сюита

1. «Как ум ни взвешивай, ни мерь…»

Как ум ни взвешивай, ни мерь, Но здесь предел положен знанью: Что Там, в Неведомом, за гранью Мгновенной жизни, — мы теперь Не больше знаем кроманьона, И Смерть, как запертая дверь, Великой тайны оборона.

2. «Закрыта дверь. И у колец…»

Закрыта дверь. И у колец Ее замка, стучась, повисли В бессильи крылья гордой мысли… Ни мудрый, ни поэт, ни жрец Не перешли черты запрета, И для мятущихся сердец Всё нет, как не было, ответа.

3. «Озлобясь, гордые умы…»

Озлобясь, гордые умы Лелеют горечь отрицанья; Надежд призывы, как мерцанья Зарниц, трепещущих средь тьмы, Несмело светят маловерью… И лишь одно постигли мы, Что будем все за страшной дверью.