Гибель богов
Шрифт:
Подошел неспешно врач, ростом он оказался громадным, руки у него были красные, в синих жилах. Он поправил испачканную простынь, поглядел на всех невидяще и, заметив Клавку, нахмурился.
– Поехали, мальчики!
– Незаметно было по нему, что он час назад опрокинул в себя целую бутылку спирта.
– Как?
– закричала Клашка.
– Не отдам! Не тронете волоска!
– Все перемелется, - стал успокаивать ее врач.
– Ты ведь хотела кус и дольше, и толще? Ты его получила...
Вездеход,
5
Нюшу взяла к себе учительница Ротовская. На улице к тому времени похолодало, а Нюша так и сидела на своей березовой скамеечке. Ротовская шла из школы, сразу поняла, в чем дело, и не насильно, однако ловко уговорила ее, достойную изумления, - так и сказала, покинуть это всеобщее место обозрения.
– Они думают, что я _е_г_о_ отравила, - уже согревшись, но так и сидя неподвижно, говорила Нюша.
– Успокойтесь, голубушка, успокойтесь. Душа меру должна знать. Давайте я помогу вам раздеться... Давайте, давайте! Будем пить чай. Нате-ка!
– Неужели они все думают, что я его отравила?
– Теперь не суть важно это, Нюша.
– Почему они думают, что я его отравила?
– Малая искра города поджигает, а сама прежде всех помирает. Пусть их. Все станет на место. Вы же на самом деле не травили его?
– Вы что! Я же его любила! Я Сашеньку любила.
– Вы любили, а они захватывали, перехватывали, занимали, забывали!
– Но он был мой! Мой! Мой!
– К сожалению, Нюша, он был не только ваш. А с чужого воза и посреди болота сведут.
– Неужели вы не понимаете, что я его любила?
– Я вас прекрасно понимаю, но вам надо считаться не только с моим мнением.
– Я не хочу считаться ни с кем. Я его любила, и он был мой.
– И прекрасно. Пейте. Сколько вам положить сахару?
Нюша, зябко ежась, стала безразлично мешать ложечкой в своей наполненной чашке. На дворе было по-прежнему светло, и она представляла, как Сашеньку теперь заново хоронят. Она не боялась ничего, потому что ничего злого не сделала. Она была уверена, что Сашенька помер случайно, по ошибке; вместо него должен был умереть кто-то другой - Иннокентий Григорьев или Николай Метляев, только не Сашенька, такой большой, сильный, могучий и жизнерадостный. И когда ее вызывали к следователю, она примерно об этом говорила, повергая в уныние молодого, с недавней студенческой скамьи лейтенанта.
Следователь пришел тоже прямо от могилки и допрашивал ее в последний раз. Опять о том же самом - как она в тот вечер готовила, что было на первое, что на второе, что на третье.
Нюша старательно все припоминала, не замечая того, что лейтенант ставит ей ловушки и, тихо радуясь, что-то мелким почерком у себя записывает в тетрадь. За последнее время нервы ее поизносились, но она не придавала значения этим его хитростям, а простодушно припоминала все, думая, что правда всегда есть правда, она к правде и вынесет.
– А скажите, - лейтенант не глядел ей в глаза, - вы с Акишиевым жили?
– Я?
– Да, вы.
– Я-то? Там не жила.
– А так, значит, жили?
– А так... так... жила...
– А почему же там не жили? Он, что же, не хотел этого?
– Нет, что вы!
– усмехнулась вдруг.
– Он всегда этого хотел. Но, сами посудите, их в артели было девять человек. Они были там всегда вместе. Все на виду.
– Но могли же вы... Скажем, уйти куда-то? Или Акишиев мог остаться нечаянно перед работой.
– Он не позволял расслабляться. Работа ведь общая. Как же он стал бы баловством заниматься, когда люди бы работали?
– А вы, что же? Не вызывали его на это?
– Я?
– Вы. Вы же по пятам преследовали его, всем твердили, что любите его за неописуемую его красоту.
– Когда любят, не говорят громко. Мне и того хватало, что рядом был.
– А, говорят, вы демонстрировали всюду вашу взаимную привязанность.
– Не радуйся, найдя, не тужи, потеряв, молвит пословица. Я радоваться-то боялась, а потеряв, тужу. И тужить буду.
– Вы себе представляете, что вас ожидает, если вина ваша подтвердится?
– Да уж представляю. Душа-то у меня давно в предчувствии горьком разрывалась. А пришла беда - отворяй ворота. Хоть и ворот нету теперь...
6
Березовую скамейку Саша Акишиев сотворил (он все ловко сотворял) весной позапрошлого года, сразу же это было по приезде. Откуда он приехал-то в этот богом забытый край? Дело житейское - демобилизовавшись, Сашка рванул на север. Родом сам он был из-под Чернигова, сельский парень. Дома мать-старуха и две старших сестры (когда Клавка отписала матери о Сашкиной смерти со всеми подробностями, то получилось нехорошо - мамаша не выдержала и вскорости померла, может, правда, это и придумки разные, человек помирает от старости), живут - не разгонишься. Да и колхоз беден землями - болота, болота. Захудалое хозяйство.