Гибель дракона
Шрифт:
— Вам никто не разрешал отказываться от лекарства. До помещения два километра, вы простудитесь.
Карпов, взглянув на нее, на прилипшие ко лбу и вискам светлые завитки волос, выбившиеся из-под берета, улыбнулся.
— Товарищ политрук, взвод выстроен! — доложил Кашин.
Карпов поднялся, пожал растерявшейся девушке руку, весело заметил:
— А вы строгая! — и пошел к взводу.
Капитан Казимура нервничал: снова переход через границу. Прошлый раз, на обратном пути, овчарка вырвала у него клок одежды и прокусила кожу. Эти большевики словно почуяли что-то: граница все неприступней. Единственное утешение —
Он, Казимура, выдвинулся в первые ряды разведчиков сравнительно недавно, обратив на себя внимание в Китае. Там ему удалось поднять прояпонское восстание в одной из провинций, и японские войска, благодаря его таланту, прошли триумфальным маршем десятки километров. И на текущем счету Казимуры в Токийском банке Мицуи появилась кругленькая сумма. А уж в России!.. Казимура оживленно потирал руки. Давным-давно, в детстве, старая гадалка, раскинув рисовые зерна по исчерченному иероглифами листку бумаги, предрекла ему, что умрет он глубоким стариком в почете и в богатстве. «Труден путь к богатству, — говорила она, — сотни смертей избежишь ты, но добьешься своего». Что ж, до старости Казимуре далеко, тем более до глубокой. Генерал Доихара обещал ему губернаторство, и Казимура станет губернатором: он не даст императору оснований быть недовольным своим слугой. Вот бы только разведку поскорее оставить! Несмотря на предсказание гадалки, на дне души всегда копошится предательский страх за свою жизнь.
А тут еще старый пьяница Семенов. По всему видно: недоброе задумал русский атаманишка. Скрывает своего разведчика. Скорее всего, подлец, работает заодно и на немцев. Жаль, нет пока доказательств, в Токио Семенову верят, хорошо платят, и не стоит, конечно, поднимать шум из-за простой догадки. Тем более, что немцы считаются сейчас друзьями, хотя они европейцы и со временем опять станут врагами. Когда придет это время? Может быть, завтра. Послал же император войска на Филиппины, а ведь американцы тоже были друзьями. До сих пор Казимура не расстается с маузером, на рукоятке которого выгравировано: «Made in USA». Это ли не доказательство? А в Квантунской армии сотни танков с такими буквами. И там, на островах, воины императора бьют американцев американским оружием...
Слуга-китаец доложил о приходе подъесаула.
— Где возможен переход? — Казимура ткнул в карту гибким чистым пальцем.
— По краю болота, господин капитан, — ответил рябой подъесаул, часто моргая и глядя Казимуре прямо в глаза.
— Ты думаешь, я хочу сдохнуть от сапа?!
Вздрогнув, Трюнин попятился к двери.
— Никак нет! — выдавил он, побледнев и вытирая ладонью выступившую на лбу испарину.
— Где идешь сам?
— Напротив Офицерской сопки... По Куриному логу, ваше благородие. Где бурьян. Возле могил.
— Напротив Офицерской сопки? — Казимура на минуту задумался, глядя на карту. — Это лучше. Пойдешь через три часа, под утро.
Брезгливо выпятив нижнюю губу, японец смотрел вслед сгорбленному подъесаулу и злорадно смеялся про себя. Испугался заразы, русский дурак! Скоро всех вас перетравим, как бешеных крыс. В великой «сфере сопроцветания» европейцам нет места. Юг — Тихий океан уже у ног императора. Еще один удар — и развалится русская стена.
Поглядывая на часы, Казимура переоделся и стал похож на корейца. Проверив документы, еще раз оглядел себя
Тщательно закрыв окно темной шторой, чтобы солнце не нагревало комнату в его отсутствие, Казимура подсел к письменному столу. На тонкой рисовой бумаге с изображением детей, играющих в мяч, старательно вывел: «Начальнику жандармов города Хайлара. Записка подтверждения. Подтверждаю и ходатайствую об отправке в порядке Токуй Ацукаи лиц, по указанию господина атамана Семенова. Виновны в ведении антияпонской пропаганды. Свидетелей представить нельзя». Приложил личную печать.
Напевая потихоньку трогательную песенку о дивной розе и сладкозвучном соловье, Казимура вышел из гостиницы, провожаемый низкими поклонами хозяина и слуг. На улице темнело. Капитан неторопливо зашагал в сторону вокзала, где помещалась жандармерия.
По берегу прокатился удивленный возглас. Лейтенант Самохвал, работавший здесь со взводом своей роты, обернулся к потоку. По середине его, словно на невидимом буксире, катилась серо-голубая громада комбайна.
— Спасти нужно! — заволновался он. — В реку уйдет — пропала машина.
Комиссар полка Подгалло, проходивший в это время по участку роты, увидел комбайн и спрыгнул с насыпи к солдатам в воду. Поскользнувшись, он низко пригнулся, и волна накрыла его. Солдаты бросились на помощь. Выпрямившись, комиссар крикнул:
— Принесите веревку!
Но веревкой уже обвязывался командир отделения сержант Золотарев. Ему помогал суетливый крепыш Камалов, который и тут не забывал улыбаться, обнажая мелкие зубы.
— Вы только конец держите крепче, — просил рослый сержант. — Не дайте безвременно погибнуть, — улыбнувшись, он смело кинулся в воду, крикнув по-моряцки: — Трави коне-ец!..
Голова Золотарева, повязанная носовым платком, белела уже далеко. Течение тащило его на середину потока, прямо к комбайну, застрявшему на мели.
— Доплывет? — тревожно спрашивали солдаты друг друга.
— Какой разговор! — беспечно шумел Камалов. — Обязательно доплывет: он с Волги!
Это была заведомая неправда: многие знали, что Золотарев до призыва жил в сухом и безводном Заволжье. Но Камалову не перечили: очень уж всем хотелось, чтобы сержант доплыл.
И Золотарев плыл. Все свои силы и невеликое искусство пловца расходовал он только на то, чтобы удержаться на поверхности воды. Но веревка намокла, стала грузной и тянула ко дну. «Хоть бы не зацепилась», — подумал сержант, плывя «саженками» в полосе спокойной воды. Но вот и стремя. Здесь повеяло холодом, как из погреба в летний день, и тут же словно кто-то толкнул его в спину широкой и мягкой ладонью. Мимо мелькнул тюк, несший на себе беспокойно метавшуюся крысу. Крыса прыгнула на Золотарева, но упала в поток и пропала.
Через минуту сержант уже отдыхал на лесенке комбайна, надежно привязав веревку за поперечный брус внизу. Плыть обратно, против течения, он и не помышлял, решив подняться на мостик и «доехать» до берега. В конце концов, рассудил он с обычной шутливостью, лишние четыре-пять пудов не составят особой трудности для роты солдат, к тому же плавать на комбайне, кажется, никому еще не приходилось. Поднявшись на ходовой мостик, Золотарев, не заметив, наступил на притаившуюся в углу крысу. Та отчаянно запищала и больно укусила сержанта за голые пальцы. Золотарев испуганно дернул ногой, крыса взлетела и упала в воду.