Гибель Урании
Шрифт:
Вслед розовой спортивной машине грозили кулаками дорожные мастера и полицаи, сокрушенно качали головами водители. Девушка не обращала внимания. Ей было десять пирейских лет, и юность бурлила в ней, разбрызгивая неисчерпаемую энергию.
И вот девушка глянула на часы и снизила скорость. Теперь ее автомашина перестроилась на предпоследнюю, правую дорожку автострады, и с легкостью балерины настойчиво обгоняла чумазых работяг-грузовиков. Дерзкие шоферы бросали вслед девушке соленые шутки, а она, уже причесанная, с выражением неповторимой серьезности на лице, проезжала
На перекрестке девушка свернула направо, под виадук, и поехала по петляющемуся асфальтированному шоссе в направлении невысокого горного массива. Вскоре она свернула на неприметную боковую дорогу под «кирпич». На знак строгого запрета проезда она не обратила ровно никакого внимания. Впрочем, это не обеспокоило и военный пост у шлагбаума.
— Эй, ребята! Быстро! — крикнула она звонким, веселым голосом.
Шлагбаум мгновенно поднялся. Курносый сержант, широко улыбаясь, отдал честь. Девушка приветливо кивнула ему головой.
Второй пост. Третий. Проволочные заграждения вдоль дороги. И, наконец, путь пересекла высоченная бетонная стена. Возле широких приземистых ворот тускло сверкали стальные колпаки огневых точек. Сторож выглянул через крохотное окошко в сплошной толщине металла дверцы.
Здесь девушке уже пришлось вытащить документы, раскрыть и показать сумочку. Охранники тем временем пристально досматривали машину, и это продолжалось так долго, что девушка начала терять терпение:
— Ну, быстрее! Сколько вы еще будете мучить меня! Надо понимать, что меня оскорбляют такие унизительные процедуры!
Не слушая оправданий лейтенанта, девушка прыгнула в машину и поехала в ворота, которые только что открылись.
Казалось бы, за такими стенами должны скрываться если не бастионы крепости, то хотя бы громоздкие цеха некоего сверхсекретного завода. Однако территория, которую охраняли так тщательно, напоминала больше тихий дачный пригород. Среди яркой зелени белели опрятные, красивые коттеджи и сверкали зеркальными окнами длинные дома атомного стиля. И лишь в конце аллеи возвышалась огромная круглая постройка, увенчанная плоским куполом. Именно туда и ехала дочь академика Торна.
Машина плавно подъехала к монументальной гранитной лестнице. За стеклянной дверью мелькнуло лицо слуги в форме личной полиции мистера Кейз-Ола. А минутой позже выбежал коротконогий толстяк среднего возраста. Он остановился возле машины, достал из кармана грязного комбинезона часы-луковицу и покачал головой:
— Опять.
— Снова, папочка… — с притворной грустью вздохнула девушка.
— Сто пятьдесят в час?
— Двести, папочка.
— Двести! — толстяк всплеснул руками. — Заберу машину! Поставлю на карбюратор защитную шайбу!
— Это нелогично, папочка!.. Ты сам сказал, что скучаешь без меня и считаешь каждую минуту до моего возвращения. Ведь так?
— Да, Тесси, — толстяк подошел ближе, обнял и поцеловал дочь. — Но я буду скучать еще сильнее, если ты разобьешься…
Машину бросили прямо посреди аллеи — видимо,
Пока девушка фыркала и пела в ванне, академик Торн вместе со старенькой горничной сервировали стол на веранде. По количеству закусок и бутылок, которые выстроились светящейся шеренгой, можно было бы сделать вывод, что готовится целый банкет. Но обедать сели только отец с дочерью.
— Семья в полном составе! — академик налил себе большой бокал, капнул на дно рюмки Тесси. — Выпьем за успехи семьи!
— Выпьем!
Это был неизменный тост академика Торна, символический, как и та шеренга бутылок, из которой никогда не выпивали больше одной, да и то лишь в торжественные дни. Каждой из этих бутылок было столько же лет, сколько и Тесси.
— Ну, доченька, рассказывай. Вижу по глазам, что ты довольна.
— Ой, где уж там…
— Ну-ну, не может быть! — Круглое, добродушное лицо отца засветилось еще сильнее, а смешной клинышек бородки задорно задрался кверху. — Говори, а то я разнервничаюсь… и выпью еще целый бокал вина.
— Ладно. — Тесси огляделась и подвинулась ближе. — А на тебя можно положиться?
— Умгу… — Торн в этот момент пытался расправиться с бифштексом и поэтому не мог ответить отчетливее.
— И ты не расскажешь никому-никому?
— Умгу…
— Я не шучу, папа… Об этом я не должна была бы рассказывать. Дело в том, что мы с профессором Лайн-Еу завтра пересаживаем живой человеческий мозг!
Торн поперхнулся и вытаращил глаза на дочь.
— Девочка моя, ты…
— Нет, не сошла с ума, отец!.. — Тесси уже была серьезной. — Операцию будем делать только вдвоем. Ночью. Совершенно секретно. Ты же знаешь, что такие операции строго запрещены.
— И Лайн-Еу толкает тебя на риск?.. — Торн бросил салфетку, поднялся. — Я сейчас же позвоню ему, ты не можешь, не имеешь права!
— Жаль, — покачала головой Тесси. — Очень жаль, что академик Торн не умеет сдержать слова. К тому же, помню, он своей доченьке постоянно твердит: будь смелой…
— …и рассудительной. Разве не так, Тесси? А именно здравомыслия тебе и не хватает. Почти всегда. Конечно, профессору Лайн-Еу я не буду звонить. Но я беспокоюсь. Очень беспокоюсь.
Видимо, Тесси Торн ждала совсем другой реакции отца, потому что расстроилась и замолчала. Расстроился и Торн и, чтобы загладить вину, начал расспрашивать, что да как.
Девушка отвечала неохотно.
Ну, есть такой молодой, очень красивый черноглазый юноша. Ну, у этого юноши, как определил профессор Лайн-Еу, вследствие неизвестной страшной болезни невероятно быстро разрушаются все внутренние органы. Только мозг у него вполне здоровый. А, как известно, в организме меняются, обновляются все клетки, кроме клеток мозга. Следовательно, если дать ему новое тело, то…
Академик брезгливо передернул плечами, но Тесси, к счастью, этого не заметила. Ее внимание привлекла серия вспышек в небе, на котором догорали последние лучи Солнц.