Гибель Византии
Шрифт:
— Я весь во внимании, василевс.
Константин некоторое время молча рассматривал принца.
В отличие от Мехмеда, Орхан был строен и высок ростом. Рыжеватые вьющиеся волосы обрамляли удлиненное лицо с необычно светлой для турок кожей, черты которого, несмотря на орлиный изгиб носа, мало свидетельствовали о сильном характере юноши.
— Я хочу сообщить тебе известие, принц, которое несомненно обрадует тебя. Поскольку агрессия султаната против моего государства более не связывает нас взаимными обязательствами, я возвращаю тебе долгожданную свободу. В одной из гаваней
Он не договорил. Взгляд принца, устремленный на него, выражал глубокое страдание.
— Ты даруешь мне свободу? — после продолжительного молчания заговорил он.
Голос Орхана был неровен, дрожал и срывался почти на каждом слове.
— Свободу чего? Свободу бежать и скрываться, подобно гонимому зверю? И в скором времени, будучи изловленным султанскими сатрапами, окончить свою жизнь презренным скопцом на тюремной соломе? Или свободу быть публично обезглавленным по обвинению в измене государству? Такая свобода мне не нужна.
— Ты предполагаешь наихудшее, принц, — возразил Константин. — Оставь эти мрачные мысли! Мои дипломаты вошли в тайное соглашение с Ибрагим-беем, правителем Караманского эмирата. Он почтет себе за честь выдать за тебя одну из своих дочерей и вручить тебе, при твоем желании, жезл главнокомандующего своих войск. Эмиры Айдына и Гермияна также согласны поддержать твои законные требования на трон османских владык.
Произнося эти слова, василевс не сводил глаз с лица Орхана, но, увы, не находил там желанного отклика. Напротив, в его устремленном к окну взгляде всё отчетливее проступало выражение безысходной тоски, как у приговоренного к смерти человека.
Наконец принц нашел в себе силы сказать:
— Я всё понимаю, василевс. Ты не можешь держать у себя человека, опасного для существования твоего государства. Я знаю, мой жестокий брат неоднократно требовал у тебя мою голову, но ты, как человек чести и великой души, каждый раз отказывал ему в этом. И одна из причин появления Мехмеда под стенами твоей столицы — это я.
Он поднялся на ноги.
— Я всё понимаю и прошу позволения удалиться. Пусть завтра поутру твои слуги зайдут в мою опочивальню, без лишних хлопот отделят голову от бездыханного тела и, согласно варварским обычаям моего народа, на деревянном блюде поднесут султану. Это смягчит его сердце и войска сатрапов без дальнейшего кровопролития удалятся от стен Константинополя.
Император сильно стукнул кулаком об подлокотник кресла.
— Что ты говоришь, принц? Подумай над своими словами и устыдись их!
Орхан гордо вскинул голову.
— Мне нечего стыдиться! Всю мою жизнь имеющие власть решали за меня мою судьбу.
Сглотнув ком в горле, он продолжал:
— Ты желаешь избавиться от опасного человека. Что ж, это твое право. Но мне надоело подчиняться чужой воле. Если мне суждена скорая смерть, я предпочту умереть от своей руки, чем быть затравленным рабами своего царственного брата.
— Садись, — Константин указал ему на кресло.
И когда Орхан подчинился,
— Почему ты всё время говоришь о смерти? Ты не веришь моим словам?
— Я верю тебе, как своему отцу.
— Тогда я повторю: мятежные вассалы с нетерпением ждут твоего появления в Анатолии. Как только ты ступишь на их земли, вокруг тебя сплотятся враги нынешнего султана.
— И этих людей ты предлагаешь мне в соратники? Благодарю, но я отказываюсь. Единожды укрощенный зверь укрощен навсегда: достаточно одного появления Мехмеда в Анатолии, как те, кто сбежится под мои знамена, так же резво поскачут обратно. Более того, малодушно вымаливая прощение у тирана, своими руками поднесут ему мою отсеченную голову.
Константин долгое время молча смотрел на Орхана.
— Принц, неужели ты так ценишь жизнь, что не желаешь рискнуть ею для завоевания престола?
Орхан тряхнул головой.
— Моя жизнь — единственное, что есть у меня. И она безраздельно принадлежит тебе, васивевс, как и жизнь любого из твоих подданных. Я не раз поднимался на стены и участвовал в сражениях, отбивая атаки своих единоверцев — я жаждал доказать тебе свою преданность. Если понадобится, я горсткой своих храбрецов покину пределы города и буду биться с врагом в открытом поле, пока под ударами сабель не полягут все. Но мне противны бесплодные метания в дальних и враждебных краях, среди немногих своих соратников. И среди тех, кто лишь на время прикинулся другом, чтобы дождаться удобного часа для измены.
Он вновь поднялся на ноги.
— Твое право решать, василевс. По своей воле я не покину Константинополя, но если ты мне откажешь в своем гостеприимстве, я попрошу отправить меня к эмиру Египта, чтобы при его дворе пытаться найти себе защиту и укрытие. Вступать же в безнадежную борьбу, исход которой — позорная казнь, я не в силах.
— Это окончательное решение, принц?
— Да. Повторю лишь, что если для блага твоего государства нужна моя смерть, дозволь мне, как человеку царской крови, встретить свой последний час так, как я сам того пожелаю.
Константин пожал плечами, встал и подошел к окну.
— Каждый в жизни сам выбирает себе дорогу. Хочу разубедить тебя, принц — твоя смерть не будет облегчением для моего народа. Мне же принесет боль и вечные укоры совести. И чтобы впоследствии вера в искренность моих слов не была поколеблена в тебе, я предлагаю тебе принять учение нашей Святой Церкви.
Стремясь дополнить свою мысль, он продолжил:
— Оставив ложное вероучение, ты навсегда лишишься прав на османский престол и твоя голова мгновенно потеряет цену в глазах Мехмеда.
Глаза юноши вспыхнули счастьем.
— Ты угадал мою заветную мысль, справедливейший из всех царей! Поверь, не забота о собственной безопасности движет мною: долгое время украдкой, сменив платье и скрыв лицо за накладной бородой, я посещал храм Святой Премудрости, так как понял, что именно там, под этими сводами, обитает дух истинного Бога. И еще….
Он замялся.
— Среди дочерей твоих номархов я встретил девушку, красотой своей затмевающей великолепие солнечного дня….
Он вновь замолчал.