Гибель Византии
Шрифт:
— Но правильно ли будет, ваше преосвященство, — возражал посол, — отказать в поддержке нашим братьям по вере?
— Еретикам, — сурово поправил прелат.
— Пусть так, еретикам. Но всё же они последователи Святого учения, в то время как мусульмане….
— Скрытый враг опаснее явного.
— Кому может пойдет на пользу, если магометане усилятся на море после того, как завоюют проливы?
— Морями владеет тот, к кому благоволит Всевышний. Корабли итальянских республик господствуют в Леванте. Мореходы Испании и Португалии всё глубже проникают в неизведанные воды Великого океана и западного
Он прочистил горло глотком вина и добавил:
— Господь отвратил свой лик от Византии и свидетельством тому являются многочисленные предзнаменования.
Воевода молчал, оценивая и впитывая в себя каждое слово. Всё это он знал или слышал ранее, но почему-то именно здесь и сейчас услышанное казалось ему откровением, отзвуком его собственных подспудных мыслей.
Прелат продолжал, как бы ведя беседу с самим собой.
— Ещё со времен язычества Константинополь повёл неправедную борьбу с Римом за главенство в Святой Церкви, пытаясь оспорить естественное первоапостольское право святейшего папы быть наставником всех христиан. Борьбу тем более преступную, потому как у человека не может быть двух голов, так и вера наша не должна быть раздвоена. Но именно этого и добились своим упрямством православные патриархи.
Он покатал по столу снятый с пальца золотой перстень.
— Все неудачи крестовых походов происходили от византийских монархов, вступавших в сговор с нечестивцами. Мудрено ли, что Святая земля была выпущена нами из рук, и похоже, уже навсегда. Под потакательством ромеев окрепли полудикие племена сарацин и тюрок. И теперь их орды захлестывают Европу. Христианский мир расколот, порок и скверна воцарились в душах людей. Всевышний гневится на нас за нашу терпимость к безбожникам. До тех пор, пока стены нового Вавилона не падут, не будет счастья на земле последователям учения Спасителя!
Венгр оторвал мрачный взгляд от окна.
— Почему же тогда его святейшество, папа Николай V, даёт своё благословение всем, кто отправляется на помощь Константинополю?
Епископ развёл руками, как бы дивясь вместе с собеседником непостижимости человеческой натуры.
— Его святейшество, да продлит Господь его годы, слишком мягок душой, а следовательно, сентиментален. Он готов даровать прощение даже злейшему врагу, что, впрочем, уже не раз совершал в ущерб самому себе и своей пастве.
Янке согласно кивал головой. Не требовалось большой проницательности, чтобы понять, как люто ненавидит прелат всё, что связано с греко-православной церковью. У самого же посла были несколько другие соображения.
Перемирие c Османским султанатом, к заключению которого он сам приложил немало усилий, находилось в то время на грани срыва. Вознесшийся на плечах народного воодушевления, неугомонный Хуньяди почти в открытую собирал войска и в высокомерии своём даже не скрывал намерений взять реванш за прошлое поражение. Срок перемирия не успел истечь и наполовину, но на границах Венгрии
Зло, таящееся за стенами Константинополя, должно быть уничтожено!
Погружённый в размышления, воевода и не заметил, как оказался у земляной насыпи возле орудийной батареи.
— Кто здесь Урбан, оружейных дел мастер? — громко спросил он по-венгерски.
Долговязый человек в потёртом кожаном камзоле, сидящий на табурете рядом с бронзовой громадой, насторожился и повернул голову.
— Я, — коротко ответил он.
И тут же подозрительно осведомился.
— Кто говорит со мной?
Ещё недавно Янке вспылил бы от одной мысли, что соотечественник может не признать его, а признав, не выразить почтения поклоном, но сейчас, пожив при дворе султана, где порой безвестные люди в короткий срок становились вторыми людьми государства, лишь усмехнулся и назвал себя.
— Последний выстрел был удачен, — похвалил он. — Куда ты собираешься метнуть ядро на этот раз?
— В то же место, что и раньше.
Воевода пожал плечами.
— И сожжешь уйму пороха впустую. Лесоруб не рубит топором по дереву в одну и ту же точку. Он делает насечки сверху и снизу, затем углубляет их, пока не доберётся до сердцевины. Лишь затем сильным толчком валит подрубленный ствол в нужную сторону.
— Каменные стены мало похожи на лес.
— Зато твоя голова сильно смахивает на пень! Если хочешь легко обрушить стены, направь прицел на пять-шесть сажен в сторону от первого попадания. Затем постарайся поразить третьим ядром основание стены. Если и после этого она не осядет на землю, бей в центр образованного треугольника до тех пор, пока кладка не осыплется, как песок.
Урбан призадумался. К Янке приблизился сотник-янычар, ответственный за охрану орудий и, встав прямо перед послом, требовательно спросил:
— Кто ты такой? По какому праву ты смеешь отвлекать от работы слуг султана?
Воевода не удостоил его ответом. Бросив напоследок снисходительно-высокомерный взгляд на долговязую фигуру пушкаря, он повернул коня и поскакал обратно. Сотник не решился преследовать его. Вместо этого он повернулся к Урбану.
— О чем ты говорил с этим гяуром?
Тот хотел было ответить резкостью, но вспомнив, какой подозрительностью окружены все, не исключая даже высших чиновников, и как может быть истолкован разговор на непонятном для шпионов языке, счел нужным сказать правду.
— Этот человек — посол венгерского короля к великому султану. Он дал мне дельный совет и я собираюсь им воспользоваться.
ГЛАВА XX
Карета медленно пересекала площадь. С любопытством отвыкшего от новых впечатлений человека, Ефросиния рассматривала через открытое окно скопление людей неподалёку от стен монастыря Святых Апостолов.
— Что происходит, Эпифаний? — окликнула она возницу. — Никогда прежде здесь не бывало ярмарок.