Гибель Византии
Шрифт:
— Желаете выпить? — утробно пророкотал он.
Но не успели горожане открыть рты для ответа, как от столов донёсся радостный окрик:
— Ефремий!
Ополченец быстро оглянулся в сторону возгласа.
— Ты ли это, старина? Хорошо, что встретились!
Ефремий всмотрелся в лица сидящих и в свою очередь издал радостное вопль.
— Мануил, старый черт! Где ты пропадал?
Он направился к столу, приветственно потрясая рукой.
— Как это где? Кости дробил язычникам, пока ты
— Вот и врёшь! Весь день сегодня простоял в дозоре. Да только неверные не очень-то жаловали нас своим вниманием.
— Видать, далеко от нас стояли. На нашем участке было жарковато. Ну о том разговор впереди. Бери табурет, зови своего приятеля и присоединяйся к нам.
— Мы празднуем победу, — пояснил один из пирующих и столкнув с колен женщину в нечистом переднике, по-виду — служанку, отвесил ей шлепка по мягкому месту.
— Ну-ка, красотка, неси ещё вина для гостей!
— Потише, ты, мужлан! Ишь, размахался ручищами. Жене своей давай под зад!
— А ты не ругайся. Не то как встану….
— Это ты-то встанешь? Как бы не так! Нагрузился не хуже бочки, вот-вот фонтаны из ушей забьют.
— Твоё имя Ефремий? — деловито осведомился щуплый горожанин, сидящий у дальнего края стола.
— Да, — кивнул головой ополченец.
— Будь здоров, Ефремий! — дружно гаркнула вся компания.
Раздался стук сдвигаемых кубков.
— А тебя как звать? — спросили его более робкого товарища.
— Марком.
— Твоё здоровье, Марк!
Стук повторился вновь.
— Хозяин, вина!
— Так ты говоришь, участвовал в вылазке? — почти в самое ухо прокричал Ефремий изрядно захмелевшему Мануилу.
— Я ж говорю…!
— Ты, навроде, был пешим? Где лошадь раздобыл?
— Купил. Намедни у стены подколол янычара, стал шарить у него по карманам, а там аж целая пригоршня золотых. Не вру, клянусь Богородицей! И ещё какие-то цепочки, браслеты….
— Эх, везёт же недоумкам! — шумно вздохнул один из бражников. — А у моих мертвецов — всё медь да серебро. Не больно-то и поживишься.
— Ой, не могу! — взвыл его сосед, одной рукой придерживающий сидящую рядом с ним девицу.
— Друзья мои, вы только послушайте, что несет эта дура!
— Сам ты дурак!
— Нет, ты скажи, скажи! — подталкивал он в бок обиженно хмурящуюся женщину.
Но та, сжав губы, отворачивалась в сторону.
— Что, что она сказала? — заинтересовались прочие.
— Говорит, толчок подземный был сегодня утром. Они с подружками перепугались, думали — Господь на небе сердится.
От дружного хохота дрогнули стёкла в окнах корчмы.
— Ха-ха! Она думала — землетрясение!
— Ага! Турки землю трясли. Вцепились в нее все разом — и давай дергать из стороны в сторону!
— Перестаньте смешить!
— Э-э, не сюда, а на пол. Пригнись пониже, вот тогда и смейся.
— Дура — она и есть дура. Землетрясение выдумала. Это же наши умельцы подкоп турецкий взорвали.
— Говорят, тыща нечестивых под землей заживо осталась.
— Какое там «заживо»? Это же все равно, что зарядить человеком пушку и вытрелить из нее. Много ли потом насобираешь?
— Да-а, не позавидуешь нехристям! Рыли подкоп, рыли, а он возьми да лопни!
— …а-ха-ха!
— И это всего лишь два дня спустя после того, как взорвали их пороховые погреба, пушку венгра-христопродавца, да и его вместе с ней!
— То-то султан взбеленился!
— Да только ли султан? Магометане лезли через ров, как оглашенные. Не успевали им головы сносить.
— Наших тоже немало погибло, — рассудительно произнёс кто-то.
— Это ещё как посмотреть, — возразили ему. — Один за десяток неверных — правильный счет.
— А потом, когда мастер Димитрий приказал распахнуть ворота, вот мы задали перцу тому, кто не успел вовремя сбежать!
— Хозяин, вино высохло! — орал какой-то верзила, тряся над своей чашей пустым кувшином.
— Я слышал, стратег зарубил какого-то важного бея, — стараясь перекричать шум, спрашивал Марк.
— А вот и нет! Не стратег это был, а наш, из простых.
— Как так? Ведь говорили….
— Ты меня слушай, я все видел. Своими глазами….
— Звать тебя как?
— Игнатий.
— И что же ты видел, Игнатий?
— Наш это был, не из знатных. По имени Раккавей….
— Рангевис, а не Раккавей!
— Один бес! Сказывают, из Афин он, доброволец. Зарезал по пути какого-то пузатого бея, отобрал его деньги и сбежал за море. Купил себе богатые доспехи, лошадь и примчался к нам на подмогу.
— Почему же тогда…? — настаивал Марк.
— Ты не галди, меня слушай. Шлем-то у него с рогами был! А на макушке пук павлиньих перьев торчал. Броня тоже знатная, вот османский паша и решил, что это мастер Димитрий. И пожелал потягаться с ним силами.
— Бей-то был не из простых, — вставил кто-то. — Пленные говорили — личный знаменоносец самого султана! Омар-паша по имени. Широкоплечий такой, крепкий, как дуб.
— Да нет, то переводчик напутал. Не знаменоносцем он был, паша этот, а единоборцем. Ну тем, кого цари выставляют в именитых поединках….
— А я что говорю? — Игнатий застучал кулаком по столу, не желая никому уступать право рассказчика.
— Этот бей кричал что-то по-своему и рвался к Рахкавею. Но и тот храбрец не из последних. Вот и сцепились они, как два петуха. Видел, небось, бои петушиные? Мы уж решили было — конец афинянину пришел.