Гибель Византии
Шрифт:
Но и защитникам города битва обошлась недешево: хотя основательно и потрепав суда турок, христианский флот потерял один корабль, около сотни моряков было убито, но главное — не удалось выбить неприятеля из Золотого Рога. Угроза Константинополю от этой небольшой победы не стала меньше. Не раз горожанам вспоминалось, что именно оттуда, через наиболее уязвимое место два с половиной столетия назад прорвалось за стены крестоносное ополчение европейских стран.
Минули века, крест сменился полумесяцем. Стоящий на подступах к городу враг говорит уже на другом наречии
Последующий день оказался для горожан новым испытанием: султан повелел учинить публичную казнь участников ночной вылазки.
Император поначалу не мог поверить словам стратега, настолько чудовищной оказалась принесенная им весть.
— Уверен ли ты, Димитрий? Мы же послали султану предложение об обмене пленными. Вероятнее всего, ты ошибся — турки карают своих изменников и дезертиров.
— Государь, я был бы рад ошибиться, если бы не видел расправу своими глазами.
Лицо Константина oкаменело. Повернувшись к дверям, он окликнул дежурного офицера.
— Коня! — коротко приказал император.
Несмотря на ранний час, участок стен возле Маландрийских ворот был усеян воинами и городским людом. С обзорной площадки башни отчетливо просматривался на равнине свежесрубленный эшафот в два человеческих роста высотой, уже успевший изрядно обагриться кровью. Вокруг него, как море в шторм, бурлила и колыхалась огромная многотысячная толпа. От дальних островерхих палаток лагеря струйками продолжали течь припозднившиеся зеваки, не желающие пропустить нежданно выпавшей потехи.
От плотного кольца стражников отделилось двое; воины приблизились к группе пленных, выдернули одного из них и поспешили со своей добычей к помосту. Помощники палача подхватили несчастного под скрученные за спиной руки, поволокли по лестнице наверх и после некоторой заминки опустили его на колени. Палач, огромного роста человек в багрово-красном халате, не спеша воздел руки к верху и, как бы молясь, на мгновение замер в таком положении. Затем резко опустил их вниз. Невидимый издали меч метнул в сторону крепости яркий отблеск солнечного света. Почти сразу же толпа разразилась злорадным ревом.
— Двадцать первый, — бесстрастно вёл счет один из наблюдателей.
Широкая спина Лонга, стоящего у самого края площадки, излучала страдание и бессильную ярость. В стороне от него нервно пощипывал бородку Нотар, ничем иным не высказывая своих чувств.
Константин приблизился к бревенчатой ограде, до середины груди прикрывающей тело от вражеских стрел и ядер и принял поданную ему зрительную трубу. Расстояние в два полёта стрелы резко сократилось, стали видны отдельные лица, возбуждённые и алчущие.
Стражники схватили очередную жертву, стройного юношу с черными как смоль волосами.
— Это Франческо, мой кузен, — глухо и отстраненно произнес кондотьер, не отрывая глаз от происходящего. — Я дал
Затем внезапно выхватил из рук гвардейца копьё и сильно размахнувшись, метнул его в сторону лагеря.
— Погодите, злобные твари! Придёт и ваш черед!
Вновь послышались слитые воедино громкие крики. Палач ногой столкнул обезглавленное тело и с недовольным видом принялся осматривать кривое лезвие своего инструмента. Вероятно, он счел, что меч притупился, а может быть просто решил отдохнуть. Казнь на время приостановилась.
Кондотьер медленно повернулся. Лицо генуэзца набрякло кровью, из-под слипшихся на лбу волос стекали крупные капли пота.
— Никогда ещё на мою долю не выпадало такого позора, — задыхаясь, проговорил он. — Видеть, как моих людей режут наподобие скота и, — он шумно сглотнул, — прикидываться безучастным, чтобы скрыть свое бессилие.
Он увидел василевса и сделал шаг по направлению к нему.
— Государь! — голос кондотьера звучал требовательно и непреклонно. — Враг в своей безнаказанности переступил все границы. Больше терпеть это нельзя!
Константин убрал от лица трубу и обвёл взглядом своих подчиненных. Сановники и командиры опускали головы, не в силах выдержать взрывчатого напряжения, наполняющего обычно спокойные глаза.
— Сотник! — окликнул он Троила.
— Приведи всех пленных турок, предназначенных нами для обмена.
Византиец поклонился и поспешил к башенной лестнице. Военачальники переглянулись; всем было ясно решение василевса.
— Это справедливо!
— Так и должно быть.
— Око за око, так учит Святое Писание.
— Пусть василевс простит меня за дерзость…..
Последние слова принадлежали Нотару. Одобрительные возгласы стихли. Недоумевая, все, включая караульных, повернулись в сторону мегадуки.
— Мы слушаем Луку Нотара, — спокойно произнёс Константин.
Обстреливаемый неприязненными взглядами, Лука приготовился к нелегкой словесной схватке.
— Государь! Сограждане и иноземцы! Вами движет чувство праведной мести и это созвучно естеству человека. Но достойно ли нам, представителям высшей культуры, уподобляться в жестокости диким варварам? Ведь их помыслы идут не далее обжорства, грабежей и убийств. Избивать безоружных пленных, чья вина состоит лишь в покорстве прихотям своего господина — означает без нужды озлоблять своё сердце. Да, должно и нужно отвечать ударом на удар, но надо ещё и соизмерить силу возмездия. Недопустимо для нас, христиан, затмевание гневом велений рассудка.
— Мне кажется, я слышу откровения бродячего проповедника! — Джустиниани еле сдерживал себя.
Лицо кондотьера полыхало, как будто бы он сгоряча хватил пинту греческого огня.
— Что ещё подскажет рассудок уважаемому мегадуке?
Нотар не удостоил его взглядом.
— Жестокость унижает человека. Милосердие к побежденным — вот признак силы!
Константин не сводил с него глаз.
— Не кажется ли мегадуке, что время и место не совсем подходят для диспута о добре и зле?