Гибельное море
Шрифт:
Насколько он знал, в этом городе изгнанников почти не было.
– Знаешь, кто такая мадам Пьерридюр?
– Та старушка, что выступала против Атлантиды? Я думал, она умерла.
Мадам Пьерридюр и в самом деле была немолода, но, кроме того, она являлась одним из руководителей восстания в Юре десять лет назад – ее даром стратегии объяснялся ряд блистательных побед повстанцев. Что случилось с ней после подавления той волны бунтов и восстаний, никто не знал. Если она все еще жива, то уже дряхлая старушка.
– Мы все так думали. А потом до матери дошли слухи, что мадам в Гренобле. Мама хотела своими глазами убедиться, что мадам еще жива – они старые знакомые.
Тит ясно представил себе выражение лица друга.
– Вместо этого я сказал, что нужно остаться, что мы можем пропустить историческое событие. Посреди спора мама замолчала и просто схватила меня. И тогда я заметил, что маги на дальнем конце площади падают замертво. А потом посмотрел наверх и увидел бронированные колесницы.
Тит напрягся. Появление бронированных колесниц обычно оказывалось роковым моментом повествования.
– Перескакивать мы не могли, поэтому побежали, – сдавленным голосом продолжал Уинтервейл. – Вернись мы обратно в гостиницу, наверное, ничего бы и не случилось. Но человек на углу закричал, что знает сухой док и может быстро доставить нас в Англию. [6] Около двадцати человек последовало за ним в дом на окраине Гренобля. Мы столпились на судне, стоявшем в подвале. В следующую секунду оно оказалось в море, и мы все сочли, что избежали опасности. Но не прошло и пары минут, как сзади показался фрегат Атлантиды. На борту царил хаос. Мама спросила, где находится дом дяди Сазерленда – я давно рассказал ей, что пропускаю ради нее вылазку. Я сказал, что где-то на берегу в нескольких милях от Кроумера. И больше ничего не помню. Очнулся утром, на шлюпке, которая сама куда-то плыла. Я понятия не имел, где оказался, и мама... – Уинтервейл сглотнул, потом заявил яростно: – Она многое пережила. Она справится.
6
Сухие доки когда-то были обычными в магических владениях без выхода к морю – из такого дока можно спустить корабль непосредственно на море, даже если до ближайшего берега тысячи верст. Но с появлением более быстрых способов передвижения, совсем не требовавших путешествия по морю, сухие доки почти вышли из употребления.
Из книги «Века магических путешествий»
Леди Уинтервейл была единственной кроме Тита и Фэрфакс, кто знал, что один из «мальчиков»-пансионеров миссис Долиш на самом деле великий стихийный маг, разыскиваемый Атлантидой. Если ее поймают и допросят... Титу оставалось только надеяться, что ей не зададут конкретных вопросов на этот счет.
Они проделали уже почти половину пути наверх. Тит медленно пробирался по узкой тропе, которая вела к очередной лесенке, заодно поправляя руки Уинтервейла так, чтобы тот не придушил его нечаянно.
Когда Уинтервейл закончил свой рассказ,
– Водоворот вызвал ты?
Уинтервейл к тому времени уже почти перестал дрожать, но сейчас снова затрясся:
– Не уверен, что случилось. Атлантийский корвет появился из ниоткуда. Только что я дремал, все было спокойно, и тут он. – Он медленно выдохнул, словно пытаясь отогнать воспоминания. – Я совсем растерялся. Только и мог, что думать, мол, будь я стихийным магом посильнее, устроил бы огромный водоворот прямо перед корветом, и не боялся бы его.
Попроси кто-нибудь Тита дать характеристику Уинтервейлу, про магию стихий вспомнилось бы не в первую, не во вторую и даже не в третью и не в четвертую очередь. «Когда мне нужно разжечь огонь, я беру спички», – однажды признался Уинтервейл, и совсем не из ложной скромности. Искры от прогоревших углей – и те ярче жалких крох огня, появлявшихся по его зову. За время, пока он наполнит водой стакан, можно умереть от жажды.
Но, опять же, великие маги стихий в детстве нередко считались заурядными, их полная сила проявлялась в отрочестве. Тит полагал, что Уинтервейлу уже поздно надеяться на подобное преображение, но, очевидно, ошибался.
– То есть ты хотел устроить огромный водоворот?
– Да. И тут сила, которой я раньше никогда не чувствовал, словно хлынула из меня, и море сделало именно то, чего я хотел. Наверное... Наверное, я владею стихиями лучше, чем думал.
Руки Тита горели, он подтягивался на следующую перекладину:
– Смотри, в «Жизнь и деяния великих магов стихий» угодишь, если не поостережешься.
В ответ Уинтервейл то ли всхлипнул, то ли фыркнул:
– Жаль, что мама не видела. Пока мы еще жили в Державе, мои силы ее настолько не впечатляли, что она даже не стала меня регистрировать. Ей бы... Она была бы рада увидеть, на что я способен сегодня.
– Да, это многое меняет, – протянул Тит.
Возможно, все меняет.
К тому времени, как они взобрались наверх, все мышцы Тита молили о пощаде.
Фэрфакс сделала, как велено: внезапное появление Уинтервейла не было встречено криками удивления из открытых окон. Тит наполовину донес, наполовину доволок его оставшуюся часть пути до передней двери.
– Я перескочу внутрь. Подожди несколько секунд, прежде чем звонить в дверь, – приказал на месте. – И если кто-нибудь спросит, почему ты так ужасно выглядишь, скажи, что съел что-то не то в поезде.
Вернувшись к себе в комнату, Тит направил палочку на ботинки и избавился от мусора и других следов пребывания снаружи. Когда снизу послышался слабый звон, он вышел на балкон. Фэрфакс и Купер по-прежнему играли в крокет; к ним добавился Кашкари в качестве наблюдателя.
– Значит, к трем тебе удалось выбраться из постели, – сказал последнему Тит.
– Из постели я выбрался к полудню, – возразил Кашкари. Вид у него был как у не спавшего трое суток. – И провел следующие два часа на полу в агонии.
– Ты, по крайней мере, встал, – заявил Купер с почти неприличным воодушевлением, если вспомнить, что и он пил не меньше. – Насколько мне известно, Сазерленд до сих пор стонет под одеялом.
Фэрфакс махнула молотком. Снова послышался дверной звонок. Она напряглась, но ничего не сказала.
Кашкари потер виски:
– Кто-то звонит?
Появился дворецкий:
– К вам посетитель, он назвался Уинтервейлом. Должен ли я сказать ему, что мистер Сазерленд дома?
– Да! – одновременно ответили Кашкари и Купер.