Гиблая слобода
Шрифт:
Наступил второй этап борьбы.
Жако положил правую руку на левое плечо Шарбена и грубо толкнул его.
— Ну — у?
И тут же брезгливо отдернул руку. От толчка длинный Шарбен попятился, потом шагнул вперед, положил руку на плечо Жако и тем же приемом заставил его отступить.
— Ну — у?
Они по очереди резко ударяли ладонью по плечу про^ тивника, пошатывались под ударами и не переставая задирали друг друга.
— Ну — у?
— А ну попробуй, ударь! t — Сам попробуй…
Удары становились все сильнее. Но требовалось какое-то неслыханное
— Незаконнорожденный!
Жако побелел. Он подался вперед, занес кулак, но Милу схватил его за руку.
Длинный Шарбен призвал в свидетели своих сторонников:
— Он хотел меня ударить, ведь так?
Но и его тоже схватили за плечи.
Когда Жако и Шарбен почувствовали, что товарищи крепко держат их, они начали протестующе орать:
— Пустите меня, я из него лепешку сделаю…
— Пустите меня, я ему покажу…
Парни обоих лагерей разыгрывали из себя миротворцев и, пользуясь этим, задирали друг друга:
— У вас, видно, руки чешутся, пришла охота подраться!
Со стороны можно было подумать, что молодежь играет на пляже, уцепившись с двух сторон за концы веревки и стараясь перетянуть ее к себе.
— Жа — Жа — Жако, бро — бро — брось, — заикаясь, проговорил Клод.
Длинный Шарбен насмешливо расхохотался и, повернувшись к своим, передразнил заику:
— Пластинка ис — ис — испортилась…
Ребята из Шанклозона покатились со смеху, Клод Берже налетел на длинного Шарбена и нанес ему удар в челюсть. Главарь Шанклозона зашатался. На его нижней губе выступила кровь.
На этот раз отступления быть не могло.
Ритон умоляюще взглянул на Одетту Лампен. Она отвернулась. Тогда парень бросился к месту боя. Дверь танцевального зала отворилась. Шантелуб просунул голову, несмело заглянул в помещение и вошел. Он услышал, как дверь вновь открылась у него за спиной и, обернувшись, увидел трех парашютистов, прошмыгнувших в зал.
— На этот раз добром не кончится, — мимоходом бросил Канкан, словно возлагая всю ответственность на Шантелуба.
Толпа окружила место драки, держась все же на почтительном расстоянии. Шантелуб протолкался среди девушек и принялся убеждать товарищей:
— Бросьте вы колошматить друг друга! Ополоумели, что ли? Говорят вам, довольно! На кой черт вам это нужно?
Он пытался отыскать членоз своей ячейки, уговорить их.
— Ритон! Черт побери! Брось Ритон! Морис, послушай! Морис, поди сюда, мне нужно сказать тебе два слова…
Шантелуб ходил вокруг дерущихся, нагибался, заглядывал в лица, зажатые под мышкой или между колен, и в отчаянии изо всех сил шлепал себя по ляжкам. Он умолял ребят из своей ячейки:
— Мимиль, довольно! Это плохо кончится! Октав, послушай, будь же благоразу…
Над клубком сплетенных, копошащихся тел взметнулся чей-то кулак, словно челн, оторвавшийся от быстро вращающейся карусели, и угодил прямо в нос Шантелубу. Тот провел рукой по лицу, потом взглянул на нее — рука была в крови. Шантелуб успел проследить взглядом от кулака вдоль руки и отыскал
— Эх, пропади все пропадом!
И бросился в самую гущу свалки.
— Жако!
— Жако!
Жако напряг шейные мышцы и высвободил голову, которую длинному Шарбену удалось обхватить согнутой рукой, — этим приемом он славился по всему кантону. Жако с силой оттолкнул главаря Шанклозона.
— Погоди! Дойдет и до тебя черед…
Самый здоровенный из парашютистов прижал Бэбэ к помосту. Он обнимает девушку, тискает ее, водит своим свиным рылом у нее за ушами. Его красный берет с двумя узкими черными лентами валяется на полу.
Жако хватает парашютиста за плечи и тащит назад, но тот присосался к Бэбэ, как пиявка. Тогда Жако отступает на шаг, нацеливается и изо всех сил ударяет вояку ногой в зад. Пальцам на ноге становится больно, а звук полу чается сухой и гулкий, словно удар пришелся по костям.
Парашютист отпускает Бэбэ. Он оборачивается с перекошенным от злобы лицом. В упор смотрит на Жако. Его взгляд изучает противника от кончиков ботинок до завитков волос. Он презрительно смеется.
Жако приготовился к защите: кулаки сжаты, подбородок опущен, голова ушла в плечи, ноги чуть согнуты.
Парашютист расстегивает пуговицы на обшлагах куртки, закатывает рукава. Развязывает галстук, отгибает ворот рубахи. Самодовольно массирует левой рукой свой сжатый кулак. Спокойно заявляет:
— Сейчас приготовим биток с кровью!
Он низкорослый, широкоплечий, плотный. Уверен в своей силе.
— Нет, — возражает Жако, — с салом!
Парашютист, не переставая массировать кулак, становится в полоборота и ударяет Жако ногой. Тот, зажмурившись, перегибается пополам, схватывается руками за живот. Голова Жако неудержимо клонится вниз, но от удара коленом в подбородок зубы у него лязгают и он падает навзничь, звонко стукаясь затылком о натертый паркет. Жако извивается от боли, все время держась за живот, но парашютист приподнимает его, хватает за правую руку, закидывает ее к себе на плечо и, натужившись, с возгласом «ух» бросает парня через голову так, что тот ударяется о стену зала. Потом с довольным видом созерцает противника: Жако стоит на четвереньках, мотает головой и тщетно пытается встать.
Парашютист глубоко вздыхает, выпячивает грудь. Он снова повязывает галстук, застегивает обшлага куртки, оборачивается к своим и выкрикивает, точно приказ:.
— Баста! Кончай драку!
В центре зала потасовка давно прекратилась. Груда тел распалась. Все окружили Жако и парашютиста.
Нет, теперь это уже не игра.
Рукопашные схватки — без них не обходится в «Канкане» ни одна танцулька — подчиняются определенным правилам и отчасти напоминают спорт, где некоторые приемы запрещены, а отчасти дуэль светских людей, во время которой позволительно слегка ранить противника в руку; но убить считается проявлением самого дурного тона.